Ноябрь. Ещё ноябрь. Время всё расставит по местам.
Что если сопротивление – не то, что люди себе представляют?
Кирилл всегда боялся делать больно. Даже в детстве, когда его звали поджигать муравьев, играть в стрелялки на компьютере или дразнить атеистов через забор, он отказывался. Кирилл не получал удовольствия от чужих страданий.
Теперь Кира уже не знал, скольким навредил впрямую и косвенно.
Он и сам боялся боли. Когда у мальчишек было уже по паре шрамов на коленях и ладонях, Кирилл оставался чист. Боли не причинивший, не получит её в ответ.
Теперь он весь был покрыт свежими ранами и боевыми шрамами. А оставлять их другим оказалось слишком легко.
Кирилл любил тепло и цвет, он стремился к ним всех душой. Краски, ткани, чувства, люди, мама (давно живущая в Перми с новым мужем и не представляющая даже, что происходит с её единственным сыном), друзья (быть может, кто-то из них тоже участвовал в этой войне), даже мысли – всё было наполнено цветом и теплом.
Тепло Кира чувствовал и сейчас. Согретый собственной любовью, сильными руками и крылом, которое укрывало его, будто заключив в объятья, он мог бы легко заставить себя забыть обо всём и не думать больше. Но здесь… здесь было слишком темно. Он закрывал глаза и не видел ничего, кроме обрывков тёплых снов, так не похожих на реальность. Он открывал глаза и видел только темноту и пустоту. Ни цветов, ни мамы, ни друзей… там, наверное, так же, когда умираешь – ты либо навсегда зависаешь в пустоте, либо исчезаешь вовсе.
– Проснулся? – тёплый шепот в ухо мог бы заставить Киру легко забыть и поверить в мечты из снов. Но когда он открывал глаза, перед ними снова оказывалась бесконечная тёмная вереница тоннелей, бесконечные повороты и пути, одинаковые, неизвестные, безнадежные, – Идём дальше?
Пегас перекидывал его руку через своё плечо и почти нёс Киру на себе. Он тоже был ранен, но не говорил об этом. Он вообще ни о чём больше не говорил: ни о себе, ни о них, ни о том, что случилось между ними – только о будущем, о великом, о том, что Кире ещё предстоит сделать и о том, как он изменит мир.
В темноте Кира не видел Пегаса, лишь слышал его слова. Но и их он старался не замечать. Если начнет слушать – поверит. Слишком легко поверить Пегасу, который говорит так уверенно, который знает каждый поворот, который знает все пути и то, что будет в конце любого из них. Он, кажется, хотел, чтобы Кира выбрал:
– Скажи куда. Я нас выведу.
Но сам будто ждал конкретного ответа.
Через несколько шагов у Киры ноги снова подкосились от усталости. Сколько они уже блуждают по лабиринтам метро? Зачем? Что они хотят найти? Здесь нет ничего…