– Наверху.
– Где, где…?!
– Если им хватит сил и ума, они прорвутся и вернутся к танку.
– Они же там одни, надо, мы должны…!
– Они просто солдаты! – оборвал его Пегас и остановил новую попытку врываться, навалившись сверху всем телом.
– Почему ты не спас всех?!
– Только ты имеешь значение.
Кира снова закашлялся, отхаркивая воду и кровь – он ничего не сломал, но тело, кажется, превратилось в одну огромную рану. Наверху будто стало тише. Пегас обнимал его за пояс, придерживал шею и волосы, а когда Кира рванулся, помог встать и удержать равновесие.
– Почему?!
– От тебя зависит исход войны. Ты наш лидер.
Пегас мягко потянул его к решётке канализации, но Кира упёрся ногами, сопротивляясь.
– Спятил?
– Ты наш лидер, Кира. Тебя нужно спасти любой ценой.
– Пошёл ты!
Новая попытка побега пресеклась так же мгновенно, как и предыдущие: Пегас вжал его в стену, снова скрывая от мира крылом… только одним. Со вторым что-то было не так.
– Я смотрел на тебя так долго! И вижу сейчас – другими глазами – я вижу! Только ты сможешь повлиять на эту войну! Ты единственный, кто значим. Ты не должен погибнуть. Но если хочешь, я вернусь и помогу остальным.
– Вернёмся оба.
– Нет, только я.
Кира встретил его взгляд и увидел то, что видел так часто, но только сейчас, кажется, смог до конца осознать.
– Тебе это нравится. Кровь. Огонь. Убийства. Ты не можешь иначе. Ты… ты…
Этот лихорадочный блеск, это пламя в глазах, Боже, да он будто ожил впервые за последние несколько дней! Будто только теперь он на своем месте, будто только теперь снова знает, чего хочет… и Кира знает тоже.
– Ты живёшь этой чёртовой войной! Ты обожаешь кричать, ссориться, доказывать, ты обожаешь… ты только её и хочешь! Тебя всё это… заводит!
Мир рушился, падая в пустоту, как облетающие обожжённые перья. Кира всхлипнул, чувствуя, что ноги больше не держат его, что они уже даже не касаются земли. Стена у водостока была влажной и скользкой – спина соскальзывала по ней, но они оба тоже были мокрые насквозь. Одежда липла к коже, и волосы лезли в глаза, и не было ничего страшнее этого взгляда. Кира только пытался удержаться – удержаться и не упасть, не соскользнуть обратно в воду и в эту пропасть, что разверзлась под ними.
Сейчас была лишь одна вещь, способная заставить Киру замолчать. Он хотел бы спросить: почему так нечестно? Но шепот, заполнивший его, как пламя лихорадки, как опьянение бредом, оборванные фразы, смешанные с дыханием и кровью, сложились в ответ и в наречение проклятья. Пегас всегда был любовником войны, но теперь – в его глазах – Кира стал её знаменем.