Глава 24. Словарь пропущенных слов
Утро я встретил уже ближе к обеду или даже позже, в прекрасном настроении, на вонючем диване Кукушкина. В голове вертелось: «Пустынной улицей вдвоём… и светят фонари давно» и куча каких-то безумных вопросов, но ответов в ней не было. Боясь испортить настроение не той ногой, я продолжал настойчиво лежать, рассматривая руны на закопчённом потолке. Но ответов в них тоже не было.
С кухни донеслось: «Пустынной улице вдвоём куда-то мы с тобой идём». Я понял: Васильич – единственный источник знаний и кладезь ответов в моем лежачем положении. Я подхватил мотив: «А я курю, а ты конфетки ешь».
– Ага, – весело произнёс появившийся Кукушкин. – Как прошла первая брачная ночь?
– А я почём знаю?! – не понял я.
– Ты все-таки её чпокнул? – проявившись в проёме двери, спросил Васильич. Он радостно жмурился как мартовский кот в феврале от первого весеннего луча. И с ловкостью фокусника выхватил из рукава женские трусики и лифчик.
Я подпрыгнул на диване в ожидании увидеть рядом тело голой женщины. Но, слава богу, диван был пуст. «Этот грёбанный Боливар и не выдержал бы двоих» – не без сожаления успокоился я. Но лифчик и трусики были мне почему-то удивительно знакомы?
– Можно я вобью в стену два гвоздика и повешу на них твои трофеи? – продолжал егозить Кукушкин.
– Можно. Только подбери гвозди покрепче. Я думаю, сотка подойдёт. И развесь на них панталоны своей дамы сердца, – и я протянул руку за своими фенечками.
Васильич сделал глубокий вздох через трусики, как через респиратор, и произнёс: «Цимус! Настоящие афродизиаки!». Но белье мне отдал. Я тоже осторожно понюхал женские трусики, но ничего не ощутил: ни цимуса, ни запаха родного тела. «Наверное, ничего не было» – решил я сам для себя. Последний путь на Кукушкин диван не записался в моей памяти. Видимо жёсткий диск переполнился или кончилось электричество в нервной сети.
Васильич оказался бесполезен для восстановления хронологии событий, так как совсем не ночевал дома.
– Почему ты за целый вечер так и не познакомил меня со своей Географичкой? – обиженно спросил я, радуясь тому, что не пришлось снова назвать её обезьяньим именем.
– А когда? Ты же был занят: целый вечер и всю ночь титьки Любке мял.
– Да мы же в темноте?!
– В темноте, – успокоил меня Васильич. – Только я за тобой приглядывал.
– Зачем? – удивился я, вспоминая, что сам Кукушкин весь вечер ни на шаг не отходил от своей пассии.
– Чтоб ты свадьбу не сорвал. Ты же сам предупредил. Что когда напьёшься, начинаешь кидать в гостей солёными томатами, анчоусами и банановой кожурой. А вы вчера с Любкой ай-яй как накатили – я уж думал, водки для остальных совсем не хватит.