Андрей Андреевич Карамышев закрылся у себя в кабинете и наблюдал за строительством из окна, строго-настрого наказав жене никого не пускать на порог ни под каким предлогом. Противоречивые чувства овладели им: с одной стороны, он, как истинный верующий, готов был радоваться постройке храма, а с другой... он не смог смириться, что невольно стал причиной распри и разногласий между русскими и татарами. То, что это добром не кончится, он ничуть не сомневался.
Стихли удары молотков, визг пил. Церковь стояла во всей красе, будто всегда она здесь, на этом самом месте и стояла. Даже рамы частично застеклить успели и на крыльцо мостки кинули. Отслужив последний молебен, уставший за день владыка отбыл вместе с причтом в свои покои на гору, на Софийский двор. Разошелся постепенно и любопытный тобольский народ, цокая языками, выражая удивление и восхищение от увиденного. Легли уже далеко за полночь спать и в доме Карамышевых, а под утро Андрей Андреевич был разбужен громкими криками тащившего его с кровати слуги.
-Горим, батюшка, горим! - орал он во всю глотку, громко кашляя от дыма, стелившегося по комнате.
В спальню вбежали какие-то люди с ведрами в руках, начали обливать потолок и стены водой. Все громко кричали, толкались, спешили, не обращая внимания на хозяев. Жена Карамышева плакала на пороге, зажав под мышкой икону и узелок со своими пожитками. Андрей Андреевич впопыхах оделся как попало, дым уже вовсю ел глаза, но огонь не добрался еще до спальни, с трудом нашел кованый сундучок, где держал все ценные бумаги и, поддерживая под руку жену, выбрался на улицу.
Горел находящийся рядом с домом дровяник, а от него пламя перекинулось на крышу дома, проникло на чердак и сейчас лизало почерневшие от времени стропильные балки, вбирало, втягивало в себя ненужный чердачный хлам и рвалось вниз к жилым комнатам. Андрей Андреевич повел головой и увидел сидящих на своих крышах татар. Они молчали. Никто не спешил помочь. А русские мужики, собравшиеся на пожар, лишь чесали в затылках, понимая всю бесполезность борьбы с огнем. Лишь несколько человек кинулись выбрасывать карамышевское нажитое годами имущество через окна и двери.
- Подожгли ведь, гады, отомстили за церкву, - недовольно высказывались в толпе. Но до самой церкви огонь не добрался, затих на доме, оставив от него черный обугленный остов.
25.
Когда Иван Зубарев далеко за полночь, через несколько дней после своего скоропалительного отъезда в Тюмень, вернулся усталый и разгоряченный домой, то к немалому своему удивлению застал там своих тещу и тестя, вышедших навстречу к нему в длинных ночных рубахах.