– Халосет, – не сразу сказал мальчишка слегка охрипшим голосом.
– Приходи, Халосет.
Он не ответил, еще больше втянул голову в плечи и побрел прочь от группы скульпторов, которые молча смотрели ему вслед, пока его фигурка не потерялась из виду в лучах слепящего солнца, а потом вновь принялись за работу.
Оказавшись на улице, Халосет побрел в сторону Хапи, и шаги его все учащались. И вот он уже бежал, а его скорость наталкивала на мысль о погоне. Но никто не преследовал грязного подростка, хлюпающего носом и то и дело растирающего по лицу влагу, сочившуюся из-под густых длинных ресниц, не знавших мустайма. Это были слезы обиды и боли. Он не мог с ними справиться и от досады бежал все быстрее. Он несся, не разбирая дороги, не глядя под ноги, благо, людей ему на пути попадалось немного, и каждый предусмотрительно отступал в сторону.
Недостроенные улицы сменяли одна другую, какие-то вели к центру, иные – к руслу Хапи, и мальчишка, знавший здесь каждый плефр, бежал к реке. Но тут кто-то крепко схватил его за руку и удержал с силой, достойной воина. Резко развернувшись, подросток уже хотел укусить того, кто помешал ему, но слегка обомлел, не ожидая увидеть перед собой тщедушного старика, прямого, как его палка, которую он держал в одной руке, в то время как другой продолжал сжимать запястье мальчишки. Сила у старика, казалось, бралась из ниоткуда. Но сухие пальцы до боли стиснули запястье парнишки.
– Подожди, юноша, – тихо и внятно сказал старик.
От его слов повеяло умиротворением, заставившим мальчишку немного успокоиться: – Присядь со мной.
Повинуясь неведомой воле, паренек последовал за незнакомцем. Они сели на камни. Мальчишка поймал себя на ощущении, что когда-то видел этого старика. Но при каких обстоятельствах? Где?
– Ты решил, что не стоит продолжать эту жизнь? – вдруг спросил старик.
Парнишка вскинул на него глаза, в тот же миг щеки его вспыхнули, и даже грязные разводы не сумели скрыть румянца.
– Нельзя сдаваться сразу только из-за того, что кто-то отказал тебе в участии, – продолжал старик. – Ты хотел не славы, а прикосновения к красоте, ведь так?
Мальчишка заворожено смотрел на старика и не понимал, откуда тот знает о нем так много и почему говорит об этом здесь, сейчас?
– Ты пытался расшевелить черствую душу, оторвать от работы того, для которого ничего не существует вокруг, пока есть он и его труд? А ты спросил себя, тот ли это человек, который достоин того, чтобы учить тебя?
Халосет не замечал, что его лицо постепенно вытягивается от удивления, а глаза достигают чудовищной ширины. Рот открылся, но ни звука не сорвалось с губ.