– Ни то, ни другое, мудрейший Куш, – сухо произнес Амонхотеп IV, и все, кто его знал, поняли, что это не предвещает им ничего хорошего. – Храм, который вы видите, не будет посвящен культу Амона уасетского. Я собрал вас здесь намеренно и сообщаю вам свою волю, которой отныне должны вы подчиняться. С этого момента верховным и единственным богом Египта будет бог солнца Атон-солнечный диск, создатель всего сущего.
– Что? – обомлели жрецы. – Что он говорит?
– Именно ему я посвящаю этот храм. Именно он, а не Амон-Ра будет властвовать над моим государством. Нет более богов, кроме Атона-солнечного диска, и нет у него ни божественной супруги, ни детей, кроме единственного сына, которым я объявляю себя, царя Верхнего и Нижнего Египта, властелина Обеих Земель Нембаатра, владыку венцов Амонхотепа IV.
– О божественный, – немного оправившись, промолвил Куш. – Но кто же пойдет служить в храм безвестного бога, чье имя почти неизвестно в Египте? Или ты собираешься объединить всех нас под общим началом?
– Ты, мудрейший, заботишься о процветании храма Атона? Так знай же, у нового бога будут и новые жрецы.
– Но фараон! Никто из нас не посмеет изменить своим богам и встать под своды храма бога-самозванца.
Куш сказал это и сам затрясся от собственной смелости. Фараон, не мигая, смотрел на него.
– Ты хочешь сказать, Куш, что все жрецы останутся верны своим богам и не покинут храмов? – Амонхотеп IV казался страшен, его голос гремел и растекался по двору. – Вы собираетесь идти и справлять культы Амона и Мут даже после того, как они мной упразднены?
– У фараона нет власти упразднять богов! – отчаянно выкрикнул Куш.
– Ты ошибаешься, мудрейший! Я закрываю ваши храмы, запрещаю службы, а сокровища, скопленные в подземных лабиринтах, передаю в храм Атона!
Куш попытался возразить, но с его губ сорвались звуки, похожие на кудахтанье.
– Вы думали сохранить свои сокровища? Вы рассчитывали вечно править Египтом за спиной фараона? – Амонхотеп IV выдержал паузу и продолжал. – Я объявляю опять, чтобы все собравшиеся поняли – нет иного бога, кроме Атона. И всех, кто будет препятствовать мне и моему небесному отцу, станет преследовать полиция. Ясно ли вам, мудрые мужи, слова вашего повелителя?
Жрецы не роптали. Казалось, у них пропала способность изъясняться. Подобного кощунства и глумления над вековыми устоями и богами никто из них не ведал.
Наконец, проглотив комок в пересохшем горле, Куш произнес:
– А как же народ? Что ты, божественный, скажешь народу, который, лишившись страха перед могущественными богами, начнет бесчинствовать? Или культ нового бога будет так жесток, что заставит всех молчать и повиноваться? Никакой полиции не хватит, чтобы усмирять людей.