– У меня один бог-солнце! – неприветливо буркнул Куш.
– Что ты сказал, мудрейший? – Хоремхеб сделал вид, что не расслышал. – Ты вспомнил о солнце или мне почудилось?
– Да! – в отчаянии закричал Куш. – Я скажу это тебе и готов повторить твоему фараону, что никому не под силу заменить древних богов, защищавших Египет от напастей, одним каким-то жалким богом! И никакие угрозы фараона меня не испугают!
– Как ты храбр, мудрейший! – сохраняя спокойствие, отвечал военачальник. – Но не старайся высказываться передо мной, я могу всего и не запомнить. Не лучше ли тебе сообщить все лично властителю?.. О, – заметив изменения в лице Куша, добавил Хоремхеб. – Ты оробел, мудрейший? Ты испугался имени Амонхотепа? Или опасаешься, что бог Амон замешкается и вовремя не придет к тебе на помощь?
Куш не отвечал.
– Хорошо, – не дождавшись ответного слова, сказал Хоремхеб. – В таком случае, я обязан сообщить тебе приказ фараона. Знай же, что отныне и навсегда поклонение Амону и другим богам будет преследоваться, как противозаконное. Разговоры о старых богах запрещены, а всякие действия против Атона наказуемы. Теперь за этим слежу я, – он уже хотел направиться к выходу, но злой выкрик Куша его остановил:
– А что тебе за дело, почтенный Хоремхеб, до соблюдения этих законов? Ты – человек из окружения фараона, и не тебе заниматься полицейскими обязанностями! – голос бывшего жреца переходил на визг.
– Ошибаешься, мудрейший Куш, – едва сдерживаясь, ответил задетый за живое военачальник. – Я не оставлю тебя и таких, как ты, без внимания, потому как теперь в моих руках войска и полиция фараона.
Куш сжался в комок.
– Ты чего-то испугался, мудрейший? – поинтересовался Хоремхеб. – Наверное, ты озяб после долгой молитвы в холодном помещении? Ступай домой. А будешь продолжать ходить сюда, я возьму тебя под стражу.
С этими словами Хоремхеб направился к выходу и когда уже достиг порога храма, вслед ему донеслось: «Ты будешь проклят вместе с Амонхотепом! Знать и жречество Уасета не позволят осквернять святыни!»
– Посмотрим, – сказал военачальник самому себе и вышел в ночь.
Куш, не расслышав ответа, в бессилии топнул ногой. И Амон-Ра с бараньей головой осуждающе смотрел на него со своего постамента.
Еще недавно с этих каменных уст готово было сорваться имя девушки из уасетского нома, которая бы осчастливила своей любовью молодого фараона. Но боги передумали, назвав достойнейшей юную крестьянку. А что же та, с которой обошлись так несправедливо? Она не стала несчастной и в тот же благословенный год вышла замуж за аристократа, на радость своему отцу, ному Анхоту, известному своим несметным богатством и бесчисленным количеством дочерей. Боги смеялись над щедростью Анхота, который не уставал возносить молитвы и жертвовать сокровища в египетские храмы. Они дарили его дочерям красоту, но не хотели послать отцу сына. И не было у Анхота ни одного наследника, потому что мальчики, рожденные в гареме, не могли претендовать на его богатства. В заботах и в печали Анхот проводил год за годом, надеясь найти наследника среди своих зятьев, тем более, что к одной из младших дочерей, Самонти, похаживал сам Хоремхеб, не скрывающий своих намерений жениться на красавице.