– А как я его иначе заставлю вкалывать? Какой стимул придумаю? Мне самому не интересно. А дальше видно будет, есть планы.
Какие планы вынашивал Глеб, Ася спрашивать не стала. Ясно было только одно – ей в этом проекте тоже придется участвовать. И что она будет делать? Камни таскать? Песок и цемент охранять? Она решила пока не задумываться над будущим и постаралась убедить себя в том, что любое семейное мероприятие – это движение вперед, а участок у моря – будущая возможность отдыхать, что тоже было неплохо. Во всяком случае, идея мужа казалась очень перспективной. А то, что на душе было тревожно, Ася постаралась отнести на счет своей излишней эмоциональности. Предчувствия – не в счет, из них дом не построишь.
Та весна сохранилась в Асиной памяти яркими цветовыми пятнами, словно ковер из лоскутов, и последовательность этих «лоскутов» прошлого оказалась весьма запутана. Но один эпизод запомнился надолго, заставив ее усомниться в том, насколько глубоко Учитель понимал главную ценность восточных учений – уважение к ученику как продолжателю восточных традиций.
Это был мягкий весенний вечер – оранжево-зеленый от запутавшихся в молодой листве лучей заходящего солнца. Спортзал – с его огромными высокими окнами, выходящими в старый сквер, казался похожим на древний храм, и торжественная тишина навевала языческое настроение. Даже черные иероглифы с красным японским солнцем на стене не казались угрожающими. Асе хотелось медитировать, огородить себя кругом полного молчания и выполнять те упражнения, которые ее тело уже выучило – выполнять, радуясь гармонии в душе и собственному маленькому умению. В какой-то мере она уже достигла счастья преодоления себя, и это счастье пело в ее душе на все лады – словно вышедшая из рук мастера новая арфа, уже заскучавшая по звукам. Но у девушек, набежавших с первым солнцем в спортзал поправить фигуру и получить зачеты по физкультуре, весна вызвала другие ассоциации – им хотелось резвиться, любить, громко и восторженно радоваться. У них было столько эмоций, что удержать их внутри было просто невозможно.
Как назло, Учитель решил, что необходимо отрабатывать технику в парах и, назначив Молчуна старшим, ушел к себе. Конечно, работы в парах не получилось. Были прысканья в кулак, шутки, заигрывания студентов со студентками. Особенно старался Джек-Попрыгунчик, он просто был в ударе, робкие замечания Молчуна он нагло игнорировал. Строй рассыпался. Ася, давно забывшая прелести легкого флирта, сначала недоумевала, потом сердилась на то, что ребята и девчонки разрушили ее торжественное состояние, а потом стала посмеиваться вместе с ними: разве можно было в такой вечер быть серьезной? Она тоже стала испытывать какое-то странное воодушевление, будто сделалась юной и беспечной. Контроль над ситуацией был потерян, восстановить дисциплину было невозможно.