– И что дальше?! – уже встав с кровати, я продолжала этот неприятный мне разговор.
– Настя беременна, я не могу её сейчас оставить, она не переживет второго раза, что её бросают, это всё так сложно, но потом я буду ей помогать, и с этим ребенком тоже.
Всё, как в тумане, я уже не слышала последних фраз Андрея, слова о беременности Насти заставили меня сразу вспомнить ситуацию с Аней. Аня тоже ждёт ребенка от человека, которому ни ребенок, ни она, никто не нужен, который изменяет своей жене, который использует мою дочь.
«И Андрей, Нет, нет, нет, но почему?!».
– Мне срочно надо домой, сейчас Аня вернется уже, дай мне подумать про это всё, – спокойно сказала я.
– Рита, подожди, я не всё объяснил, мне просто надо сказать, что это временно, это все временно.
– Я всё понимаю, Андрей, – лживо улыбнулась я.
– Правда, дашь мне немного времени, и я всё тебе и Насте объясню.
– Конечно, только мне сейчас надо домой. Завтра увидимся?!
– Я завтра уже улетаю рано утром, я думал ты останешься со мной.
– Я же говорила у Ани проблемы, не могу её сейчас оставить одну.
– Ты, правда, не обижаешься, – не верил моей реакции Андрей.
– Нет, что ты, я дам тебе время, тем более я сама оттягивала этот момент.
– Я поеду с тобой, провожу тебя.
– Не надо, Андрей, от этого ещё тяжелее.
Я обняла Андрея и поцеловала, но этот поцелуй был самый неискренний и самый ужасный, какой только был у меня в этой жизни.
– Я не хочу тебя отпускать, Рита, я…
– Всё, мне пора, позвони завтра.
Я быстро выбежала из номера и, запрыгнув в лифт, я елё сдержала поток своих слез, я так не хотела плакать, я так хотела их остановить. Но они продолжали и продолжали стекать по моему лицу.
Приехав домой, мне хотелось встать под душ и смыть с себя все поцелуи, все прикосновения Андрей, я не хотела, чтобы хоть что-то оставалось на мне. Но его запах, его запах никак не хотел покидать моё тело. От этого было ещё больнее, ещё больнее. Мне хотелось заплакать, но, похоже, слёз у меня уже не осталось, нечем было плакать. От этого было ещё тяжелее, всё внутри меня сжималось, было трудно дышать. Хотелось, чтобы хоть кто-нибудь обнял тебя и просто, молча, пожалел. Но я была одна, совершенно одна. В своем одиночестве виновата была только я, и от этого было паршивее всего.