И вернулся к своему коврику.
Вернулся.
Стал укладываться.
Укладывался он так основательно, будто навсегда.
Сначала несколько раз осторожно обнюхал в нескольких местах коврик.
Затем также осторожно несколько раз потрогал его в нескольких местах лапой.
Потом – встал на коврик.
И, – уже стоя на нем, – несколько раз крутнулся вокруг себя на одном месте.
Наконец, некоторое время потоптался на том месте.
И только после того – лег.
Но, – даже лежа! – продолжал искать уютное положение.
И, то вытягивая, то поджимая лапы, елозил на боку, заново осваивая свое же место.
И нашел-таки важную, – изначально комфортную для себя, – точку.
Найдя ее, свернулся в комок и, уткнув нос в кончик хвоста, успокоился.
Достигнув уюта, беззлобно проворчал:
– Стоит уйти на миг, а твое место – остыло…
Я перестал уже чему-либо удивляться, но тут пришлось.
Вывернутая выходом пули левая лопатка волка срослась с телом, а маленькая круглая рана чуть выше глаз затянулась.
Письмо двенадцатое
ЖИЗНЬ ПОСЛЕ ЖИЗНИ
И заплескалось в маленькой комнате монотонно-ровное, бескрайнее море.
Раскинулась бескрайне-ровная, монотонно-однообразная степь.
Касались леса и горы звездного неба.
Светили солнце и луна в отведенное им время.
Маленькую комнату в картину мира превратил всего один человек.
И оказался вовсе не титаном.
На пороге – высокий, средних лет, хорошо сложенный, обнаженный мужчина.
Причинное место прикрыто фиговым листочком.
Но именно на его плечах и покоился свод небес.
– Это ты думал за меня?
Тот, на ком покоился свод небес, спросил с оттенком легкой укоризны.
Да, я ждал встречу с ним: рано или поздно она все равно бы состоялась.
Но мало ждать встречу – к ней надо быть еще и готовым.
Вот тут-то и вышла заминка.
Время шло.
Тот, что пришел, ждал.
Я – молчал.
– Думал… Только не за тебя, а о тебе, – нашелся, наконец, я.
– Не лукавь…
Тот, к приходу которого я оказался не готов, задумался и с хитринкой спросил:
– Ну что, выдюжил? Свод небес не рухнул?..
И, смеясь одними глазами, и ответил и спросил:
– Выдюжил, выдюжил… Только от меня не удалось увернуться, не так ли?
– Не того масштаба ты фигура, чтобы увернуться, – смущенно улыбнулся я.
– Допустим, – счел возможным тот, чей приход все же состоялся.
И без всякой дипломатии спросил в лоб:
– Зачем меня трогал?
– Я не трогал, а только прикоснулся, – сдержанно уточнил я.
– Не надо…
Тот, что стоял на пороге, досадливо поморщился и настойчиво повторил:
– Зачем меня трогал?
– Если бы не знал зачем, не прикасался бы.
После этих слов ко мне вернулась знакомая – вязкая, тягучая, плотная и постоянная – усталость.
Несмотря на это, я счел нужным уточнить: