Сейчас он видел всё настолько четко, словно уже сам был тенью. Он видел, что медведь – это не однородная плоская тень, а нечто сложное, постоянно меняющееся внутри, но сохраняющее общий контур. Видимо, помнить вместе зверя было проще, чем человека. Он еще обязательно спросит это.
А сейчас важно было рассказать о море и о Котине. Хотя вот о Котине говорить не хотелось. Лучше о море.
– Ребята, – Радик споткнулся, и его мысли снова рванулись к почти исчезнувшей руке. Но тут в тени мелькнуло лицо, кажется, Сонино. Или очень похожее. И он продолжил уже увереннее. – Лекарство найти не удается. Возможно, его просто нет.
Голос его становился всё крепче. Если бы он оглядывался сейчас по сторонам, то видел бы, что к ним подтянулись и одиночные тени, и даже некоторые люди. Чернильные настолько, что над ними уже начинал клубиться фиолетовый дымок, то ли растворяя их, то ли удерживая от распада, и взрослые. Напуганные, но не настолько, чтобы безвылазно сидеть дома.
– Но ученые работали над этой загадкой, работали почти с самого появления чернильных пятен, – Радик врал, он понятия не имел, как давно Котин и его команда занимается зараженными. Но вот какая штука – он врал и сам верил в это. – И они уверены, что для нас всех есть спасение и оно в море. Тени не желают возвращения в реальный мир и поэтому мы избегаем берега. Но я сам видел Субботу! Он вернулся. Соня, ты ведь помнишь Влада Субботу? Он сейчас в больнице, здоров. Он не всё помнит, это правда. Но у него есть шанс на новые воспоминания, понимаешь?
Обращаться к одной Соне оказалось куда легче, чем ко всем сразу, и Радик заговорил быстрее, чувствуя, что от близости всех этих теней начинает таять прямо на глазах. Он боялся не успеть рассказать всё. Кто знает, сможет ли он это сделать позже, когда сам станет таким?
– Мы должны пойти к морю, Соня, – продолжил он. – Мы всю жизнь живем рядом с морем, а в мире не бывает случайностей. Как знать, может, эта болезнь появилась здесь именно для того, чтобы мы могли завершить оборот. Возможно, мы потеряем память. Часть или даже всю. Я уверен, что смогу вспомнить тебя. И этого мне достаточно. Пусть у нас будет хоть шанс на новые воспоминания – это лучше, чем бродить по разрушенному городу годами.
Медведь не двигался, и Радик понятия не имел, понимает он его или нет. Согласен ли с его доводами, или страх перед морем сильнее любого разума.
– В городе почти не осталось людей, ты знаешь это, верно? – дышать становилось тяжелее, не больно, нет. Просто он вдыхал и не чувствовал этого. И требовалось вдыхать снова. – Только чернильные и горстка тех, кто не уехал. И военные. Они разрушат город, зальют его огнем. Сомневаюсь, что это помешает вам… то есть, нам. Как знать, может корни нашей жизни держат нас здесь, и если города не станет, мы разлетимся как семена одуванчика. Но мы должны попробовать что-то другое.