Вышла, прошлась по залу, точно никого. Взглянула на дверь, ведущую на улицу и увидела странность. Табличка «открыто» была перевернута, то есть кто-то из девушек не побоялся гнева Тельмы и закрыл магазин днем.
Внезапно со стороны примерочных раздался странный звук. Кто-то душераздирающе всхлипнул. Наверное, это Ольша или Мальва плачет. Возможно, досталось сегодня от хозяйки, вот нервы и не выдержали.
Я пошла на звук. Одна из кабинок была занавешена, но не полностью. Между полотнищами ткани виднелась прореха. Я тихонько заглянула внутрь и невольно отпрянула, закрыв ладошкой рот, чтобы не привлечь внимания.
Это была Мальва. Вот только она вовсе не плакала, скорее, наоборот, стонала от удовольствия.
Ее прижимал к стене мужчина со спущенными штанами, и как только не упал, бедный. Он быстро двигался, таранил ее тело, а она уже не стонала, подвывала на одной ноте, будто сирена. Мальва закрыла глаза, то и дело закусывала губы, корчила ужасно нелепые рожицы. Вдобавок так страстно сжимала зад мужчины, что на смуглой коже остались отпечатки ее ногтей.
Акт любви выглядел так нелепо, так наигранно, будто эти двое не были любовниками, а актерами на сцене. Причем играли до ужасного плохо.
Я даже поморщилась.
– Да, Клод! Да! – вдруг вскрикнула Мальва.
А я навострила уши. Клод? Какое знакомое имя.
И тут мужчина немного развернулся, и я увидела его лицо. Очень знакомое лицо. Тот самый Клод из зверинца, любитель сладких блондинок и убийства беззащитных лисичек. А еще, как оказалось, знатный потаскун.
Я оскалилась. Вот бы отомстить. Например, укусить Клода за зад. Долго будет заживать?
Фу-фу-фу! Ни за что! Это же так противно!
Фыркнув, я невольно выдала свое присутствие. Парочка остановилась, настороженно зашепталась, пришлось как можно тише уматывать обратно в мастерскую, хватать вязание и делать вид, что я занята лишь пряжей и иголками. Как раз вовремя, дверь распахнулась, ко мне заглянула Мальва. Раскрасневшаяся, взлохмаченная, с припухшими от поцелуев губами.
– Эй, новенькая, ты здесь одна?
Девица так и не удосужилась узнать мое имя, а я и не настаивала.
– Одна. Остальные на обеде, – опустив глаза в работу, ответила я.
– Ты выходила в зал?
– Зачем? – пожала я плечами. – Зал – это твоя вотчина. Мне и здесь неплохо. Тем более, бегать мне некогда. До вечера доделать надо, иначе кэра Тельма меня опять отругает.
– Ясно. Ладно, сиди в своей норе, мышка, и не высовывайся.
Она ушла, а я показала язык хлопнувшей двери.
Вот ведь еще одна натуралистка на мою голову.
Я не мышь, я лисичка. Но тебе, любительница Клодов, этого знать не положено.