От матов, которыми в мой адрес тотчас разразился Макс, у меня слегка обмякли ушные хрящики. Он вылетел из кабины – искать несуществующие царапины. Словно не понимал, что на такой скорости, чувак снес бы дверцу.
– Да ничего не случилось с твоей машиной!
– Если бы случилось, я бы тебе башку оторвал, идиотка проклятая!
Я замерла с открытым ртом. Слезы брызнули мне на щеки. Лучше бы он ударил. Я почти что чувствовала немые взгляды: и Димин, и Сонечкин. Танцевать расхотелось. Я молча разулась, подхватила одной рукой сумочку, другой туфли и стрелой припустила через дворы.
Сердце гудело в висках. Унижение не поддавалось измерению в баллах. Хотелось умереть. Любым, даже самым жестоким, способом. Но, разумеется, именно в эту ночь все маньяки, отморозки, насильники и братки-гастролеры, проводили время в каких-то других местах.
«Грудной имплантат раздора».
Наутро, я позвонила Сонечке и вежливо, но коротко извинилась. Она деликатно и кажется, от души, посочувствовала. Во-всяком случае, злорадства я в ее тоне не уловила.
– Я понимаю, – сказала она. – Я бы тоже убежала…
И никаких тебе «Да я бы его!» и «Со мной бы он не посмел!»
– Хочешь, кофе выпьем в обед? У меня репетиция рядом с твоей конторой. Просто так. Мы не будем говорить о ребятах, – предложила она.
Я растрогалась:
– Я не могу, Соня.
– Почему?
– Потому что я тебе все это время завидовала и терпеть не могла, пока мы не познакомились вчера ночью. Я была не права, признаю, но… я не могу это все стереть. Ты не должна быть со мной такой доброй!
Я задохнулась и даже всплакнула от облегчения, что все позади. Теперь она обидится и расхочет со мной дружить.
– Эм… Э… – Сонечка раскашлялась, попыталась что-то сказать, но так в итоге и не решилась. Тем более, что на этом моменте, нам к сожалению, пришлось попрощаться. Макс вошел в мою комнату, и отобрал трубку.
– Она вам непременно перезвонит, – рыкнул он и положил трубку на рычаг.
Я вытерла слезы, искренне злая и, как никогда уверенная в себе. Макс был багровый, видимо боролся с собой.
– Прости меня за вчерашнее, – сказал он сдержанно, но тут же взорвался. – Ты! Сука драная, мать твою! Совсем уже нюх потеряла?!
Я приоткрыла в восхищении рот. Поэт! Какая женщина останется равнодушной? Ну, как такие прекрасные извинения не принять?
– Прощаю.
– Вообще, супер, блядь! Мало того, что поперлась в «Инфинити», когда я запретил. Мало того, что ты с каким-то быдлом сцепляешься из-за гомиков, ты еще и с Сонькой теперь тусишь! За-ши-бись! Один я узнаю последним.
– Мы расстались вчера, ты помнишь? Я – помню. Знаешь, что это значит в моем понимании? Твои запреты меня уже не касались.