– Я был на объекте, ремонт принимал и увидел вот это вот.
Его взгляд пал на сумку. Я тоже на нее посмотрела. Пожалела еще раз о том, что так опрометчиво и некстати, прижала Диму признанием. Словно, он без того не знал о моей любви! Не потому ли и принялся за свои трагические былины? Гомер, блин!
Не проще ли было просто проехать мимо? Почему он не ищет легких путей?.. Ах, да. Ему меня жаль. Жа-а-аль!.. Какое унизительное слово.
Пока я думала, Макс рассматривал мою грудь. Как фермер, который прикидывает, насколько хорошими уродились тыквы. Я не стала выпрыгивать из трусов, вереща, чтобы он не смел пялиться. Просто вспомнила, как он тогда со мной поступил и Кроткий, явно, тоже об этом вспомнил, потому что поднял глаза.
– Ты правда думаешь все, что тогда сказала?
– Про Саню и проституток? Да.
Он усмехнулся.
– Про то, что я бог а постели…
Он выразительно замолчал, не сводя с меня взгляда. Мягко махали белыми крыльями занавески над приоткрытым окном. Ненавидя себя за слабость, которая подталкивала меня к нему, я отвернулась.
– Макс, пожалуйста… Иди к Соне. Мне нужно побыть одной.
Деньги нашел Андрюша.
Он помирился со своим Принцем и щебетал оттраханной канарейкой, готовя завтрак. Пропуская большую половину сказанного, я тупо качала в ответ головой.
– Я не могу, – верещал Андрюша, ломая руки в крайней степени экзальтации. – Я возвращаюсь от своего и тут, здрааасьте! Кроткий! Живой, на моей кухне. И я такой: «Здрасьте!» стоячим членом.
– У вас с ним было что-нибудь, или нет? – сварливо спросила я, вспоминая пьяных доминантных братков, которых Андрюша видел, обернувшись через плечо.
Возможно, геи иначе смотрели на жизнь, но мне не особенно нравилось думать о том, что мой бывший парень трахал моего знакомого парня.
– Тебя коробит, потому что я – гей? – гордо выпрямился Андрюша.
– Потому что я тоже этого чувака любила! Я думала, он только моим был! Ясно?!
Мы оба всплакнули, смахнув скупую слезу. Поморгали и обнялись. Ничто не сближает так, как мысль о том, что ты – не единственный, кому завернули в тряпку его любовь и послали в бесконечные эротические скитания.
– Хочешь, я тебе волосы уложу? – предложил Андрюша, расчувствовавшись.
Вопрос «было или не было» по-прежнему оставался открытым. Как и вопрос «прошло или нет». Пьяный он говорил одно, трезвый – совсем другое. И я уже не всматривалась в фотографии Макса, пытаясь обнаружить на его лбу клеймо порочной страсти к мужчинам. Его фотографии я не изорвала в клочья, как фотографии Скотта. Знала уже, что это не помогает забыть. Наоборот, заставляет что-то иное помнить. Канонизированный до святости светлый образ. Гойко Митич с солдатской стрижкой. Последнее время, порой, Скотт даже представлялся мне длинноволосым, в головном уборе из перьев.