На миг я онемела от его подлости. Так вывернуть все! Скотт не убивал того негра, он меня у него отбил. Если он и убил его, то совсем не нарочно. В ярости… Потом я похолодела: вспомнила, как сама ударила. Пнула в лицо. Ногой.
Быть может, Скотт меня выдал? Или, наоборот? Не выдал?..
– Хочешь мне приятное сделать, застрелись сам, – прошипела я, преисполнившись ненавистью.
Дима издал горлом странный звук. Вроде того, что издает раковина, подавившись водой и картофельными очистками. Медленно выдохнул:
– Будешь так говорить, ударишься. Лицом о ковер.
Я мысленно пожелала ему удариться лицом об автобус. В дверь постучали. Толя…
– Босс, звал?
Кан медленно, как во сне, обернулся.
– А-а-а, да. Забери вот эти коробки. Надо по городу будет раскидать, – он наклонился и как котенка поднял меня на ноги. – Пойдем-ка поговорим, в мой офис.
Я выдернула руку.
– Давай не будем портить твои диваны!
Дима дернулся. Открыл рот. Закрыл рот. Махнул на меня рукой и вышел. Охранник зыркнул в упор, исподлобья, но ничего не сказав, поднял с пола коробку.
Я осталась одна.
«Сказки для больших и маленьких».
Ангелина ЗЛОБИНА.
«…Жил да был один молодой человек по имени Антон и был он не только некрасив, но и до отвращения мерзок. Когда Антон достиг зрелого возраста, он уже совсем отчаялся найти себе любовницу, поскольку ни одна из тех девушек, что ему нравились, не понимала, что слизнякам и уродам тоже хочется… кхм-кхм… размножаться. А если и понимала, то не до конца, поскольку брезгливо морщилась и говорила: «А я-то тут при чем? Ты посмотри на себя в зеркало!»
Сначала Антон еще как-то терпел, а тут подошла ему самая, что ни на есть пора… размножаться. И влюбился он в девушку Ксению, у которой в плане внешности проблем не было. Все-все учел, а именно, что Ксения была еще и богата. За ней бегали парни, которых Антон за глаза звал дубоголовыми, а в личном общении боялся и старался не нарываться.
Только однажды гормоны в нем взяли верх над инстинктом самосохранения. И он нарвался, а потом неделю лежал дома, пока не заживет сломанный носик. А Ксения над ним смеялась и подругам рассказывала, чтобы те тоже повеселились.
Тогда Антон, а был он в душе человек гордый, совсем как джигит, решил, что все бабы – стервы. А потом еще немного подумал, послушал, как они мужиков обсуждают и понял, что все они – твари недо… (удовлетворенные). И еще сильнее стал всех женщин презирать и ненавидеть. Ну, а что ему еще оставалось? Так он и жил с мамой. И были у него волосатые руки и плохое зрение. Даже проститутки, которых Антон изредка снимал, проделывая тем самым невосполнимые дыры в бюджете, брезгливо морщились и завышали цену.