Я посмотрела на Ирку.
– А Кан там сегодня будет?
– А то! – угрюмо кивнула Ирка. – Еще бы его там не было! Будет. С Поповой. Опять весь вечер придется смотреть на свои отражения в каждом, из ее, оскаленных в улыбке, зубов.
Мир дрогнул и накренился, словно «Титаник» встретивший свою плавучую ледяную глыбу. Значит, она не уехала. Я даже удивилась ослепительной вспышке боли. Нервы лопались, как канаты. Раскинув руки, я шла на морское дно и мои волосы медленно колыхались в прозрачной воде. Свет луны серебром очерчивал пряди. А сверху, по ту сторону водной глади, лежа на спасительной двери, мне ослепительно улыбалась Сонечка.
Дрогнув, я осознала, вдруг, что Ирка очень странно на меня смотрит. И что на самом деле я не тону, а сижу, вцепившись в свою табуретку.
– Я тоже эту суку не выношу! – сказала Ирен.
– Ты-то из-за чего? – удивилась я.
– Да она – ебанутая. Бесит… Эта вечная улыбка и все такое… Вот скажи мне, зачем нанайка под кореянку косит? Замуж за Кана хочет?
– Ну, она – его девушка.
– Да подстилка она его, а не девушка! Он на ней не женится. Никогда. Будет драть, пока она не состарится, а потом другую найдет. Знаем, проходили. Фу! Сидеть с ней рядом противно.
Я промолчала.
Иркины высокие моральные принципы, меня всегда угнетали. Она сама, встречалась с мужчиной, в расчете на его деньги. Встречалась с ним, не любя его, – даже больше, – глубоко его презирая. Она сама рассказывала мне, что напивается, прежде, чем ложится с ним в койку. Но!.. Ирка была порядочная: у них намечался брак.
В обычное время, я ненавидела Соньку. Я даже мечтала, порой, как она будет цокать на каблуках мимо стройки и ей на голову упадет кирпич, но Сонька любила Диму. В этом я даже не сомневалась: его нельзя не любить! И это делало ее ближе.
– Будь она подстилкой, Дима бы с ней не встречался.
– Ха! С чего вдруг? Высокие принципы сутенера?..
– Дима не сутенер. Он, – я чуть было не ляпнула «под прикрытием баб торгует оружием», но за такие сведения Кан снял бы с меня башку. – Он… Если бы она была проституткой, он бы просто платил ей, а не водил с собою на сходняки.
– Он слишком старый, чтобы искать себе приличную девушку.
– Старый?!! – взвизгнула я и расхохоталась.
– Ну, а что, нет? Сколько ему? Тридцать семь?.. Тридцать восемь… А Соньке лет девятнадцать…
Я точно знала, что Сонечке – двадцать шесть, но сказать не могла: челюсть выпала с удивленным стоном. Тридцать семь? Диме?.. Он выглядел, максимум, лет на тридцать. И то, с учетом тяжелых бандитских будней.
Цифра оглушила меня, – а ведь и правда… Ему сейчас тридцать девять!.. Если не сорок. Я приоткрыла рот. Неужели, уже так много? Когда я перестала считать?..