Хорошо хоть отец не слышал этот разговор. Я как смогла её успокоила, заверила, что здорова и чувствую себя прекрасно. Но за завтраком меня осенило:
– Откуда ты знаешь, что бабушка в Осиновке живёт? Ведь я тебе не говорила!
В ответ она лишь плечами пожала.
И вот ранним летним утром поехали мы с ней к психиатру. По дороге Дарине опять померещились жуки да бабочки. И я окончательно убедилась в правильности своего решения.
Врач, если честно, мне не понравился. Высокий, грузный, взгляда из-за затемнённых очков не видно. Давит своим авторитетом, слова вставить не даёт. Дал направление на кучу анализов, чтобы исключить эпилепсию, опухоль и сифилис головного мозга. С Дариной особо не беседовал, а я ведь надеялась, что в разговоре с ней он сможет понять, какое у неё отклонение и как его лечить. Велел сдать анализы и прийти на повторный приём.
Через неделю все анализы были готовы, и мы уже втроём пришли на беседу. Профессор долго изучал анализы, на этот раз он весьма основательно поговорил с Дариной, расспросил её о том, что она видит и слышит. Девочка обрадовалась, что её слушают, выдала ему столько информации, что профессор, кажется, даже устал. После окончания беседы нас проводили в другой кабинет, где Дарине дали непонятные тесты и задавали много вопросов. Мы провели в клинике три часа и сильно устали. Профессор велел прийти к нему одним, без ребёнка через три дня. За это время он обещал изучить анамнез и поставить диагноз. Надо ли говорить, что эти дни мы провели как на иголках, дома была напряженная атмосфера, мы с мужем боялись смотреть друг на друга и высказывать свои мысли вслух.
Через три дня в назначенное время были на приёме. Профессор задерживался, и нервы уже не выдерживали. Но лучше бы он не пришел совсем. То, что он сказал, повергло нас в такой шок, что мы потеряли дар речи.
– Процесс последовательной смены состояний, частые галлюцинации, причем как зрительные, так и слуховые, смена настроений, а также анализ её тестов говорит о том, что у вашей дочери вялотекущая шизофрения. Если её не начать лечить немедленно, это может привести к дистрофии нейронов…
Он еще много говорил умными, научными словами. Я очень многое не поняла, я просто провалилась в вакуум, где была только одна мысль: моя дочь шизофреник. Это самое страшное, что я была готова услышать. Мы сидели, как пришибленные птенцы, сгорбленные, зажатые и боялись посмотреть друг на друга, потому что необходимо ответить на вопрос «что делать?», и никто не хотел брать ответственность на себя. Профессор предложил немедленную госпитализацию в столичную психиатрическую больницу. Именно там он работает, и Дарина будет под его бдительным присмотром.