И так каждую нашу встречу. Она умудрялась невинно вывести меня из равновесия, даже не заметив этого.
Однажды на деревню нашел мор. Я остался последним из семьи, она из своей тоже. В тот год было много беспризорный детей и таких, как мы с ней – уже не детей, но еще не взрослых. Нас всех опекал раввин. Когда одним утром последней умерла ее сестра, она долго бродила по улицам и плакала. Кто-то пробовал ей помочь, но она набрасывалась на этих несчастных и пыталась покусать их зубами. К ночи замолкла, легла в пустом закоулочке и начала медленно зарываться носом в землю – как кошка, когда ищет покоя, спрятав носик в кончике хвоста. Я увидел ее и пожалел. Она была омерзительна, как и прежде, я ненавидел ее, но во мне проснулась симпатия к исстрадавшемуся существу. Если ей больно, значит, есть в ней любовь, верно? И я сказал себе: помоги другому, когда тебе плохо. Да и потом, какая награда помогать другу, верно? Помочь врагу – вот в этом есть намек на что-то большее, отблеск величия.
Я медленно подошел и попробовал приподнять ее. Она и не взглянула, но все принюхивалась, как животное. Узнала и приняла мою помощь или просто выдохлась – не знаю, но не противилась. Я отвел ее в свой опустевший дом и набросил ей на плечи тряпки потеплее. Она не переставала дрожать. Тогда я по чуть-чуть подошел и приобнял – чтобы согреть. Она расслабилась, а через время я ощутил на своей шее легкие быстрые касания. Даже не сразу ее понял. А что потом, сам понимаешь.
После я попытался завязать с ней разговор. Пересказал нашу встречу у колодца – она ничего подобного не помнила.
– Ты возьмешь меня в жены, и раввин перестанет говорить мне, что делать, – мечтала она, не отозвавшись на мои откровения.
– Я возьму тебя в жены? – удивился я.
– Ну конечно, теперь ты должен
Я почувствовал себя вновь у того самого колодца, когда она лишила меня приподнятого покоя. Этим вечером я представлял себя героем, спасшим от холода и отчаяния потерявшую всех девушку. Она ведь успокоилась и взяла от меня все, что хотела! Я думал о том, что мы с ней вроде бы так похожи: она находит утешение во мне, а я – в помощи ей. Воздаст же Бог за чистое перед врагом сердце? Так я думал прежде. А теперь я был зол. Так просто и грубо. Она лежала рядом и продолжала производить свои излишне громкие звуки, а я уже был отравлен ядом одной единственной стрелы. Яд был внутри, и никакое внешнее действие не помогло бы избавиться от него. Я вновь наполнил сердце ненавистью. Подумал, что хорошо было бы выставить ее сейчас же. Я подбирал слова, которыми расквитаюсь с ней. Нужны такие, которые обязательно заденут. Кажется,