. Она судорожно корчилась. И смотрела. Я тоже смотрел и видел страдание. И тоже страдал. Теперь я нанес живому существу боль – такую же, как совсем недавно нанесли мне. Может, правильнее было умереть? Может, это была кара Божия, которую я отверг? Ответов не было, как и всегда.
Я оплакивал змею. Мне было стыдно перед ней. Я убийца, понял я. Я – убийца… У нее, наверное, были свои причины напасть. Встань я на ее место – понял бы и поступил бы так же. Может, я зашел на ее территорию или она охотилась, потому что голодала. Животные не нападают без нужды. Человек тоже всегда найдет смысл. Нас обоих сюда принесла нелегкая, и вот один убит. А жить она хотела так же сильно, как я. Может, и сильнее, без всех этих самоистязаний. Я победил, но достойнее ли я?
И нет, я не поступил бы иначе, будь у меня выбор еще раз. Но отчего все так устроено, что живые не могут не сталкиваться? У каждого свой интерес, необратимость действий, но все же… ДЬЯВОЛ, МЫ НЕ ВИНОВАТЫ ВО ВСЕЙ ЭТОЙ БОЛИ! Не мы. Так все устроено. Животные чужды греха, но и они страдают. Объяснить можно тысячей способов, а реальность одна, и она жестока. Бывает. А случается в ней вообще осмысленное стечение обстоятельств или это мы привыкли притягивать за уши чудеса?..
Шел дальше и знал, что дух мой еще не сломлен. Но я смертный всего лишь. Меня уничтожить так легко! Потому когда я дотащил себя до города, я рухнул на пороге какого-то дома. Просто упал. Был в сознании, но не хотел шевелиться. Я знал, что мое тело не слишком пострадало: это душевный разлад добивал. И я лег, положив голову на порожек. Так нельзя, я знаю. Но иногда так хочется просто попросить помощи…
Я лежал и думал о том, что на самом деле всегда все знал. И то, что я ни на что значительное не способен. И что люди бывают злы. И что жизнь никого не щадит. И что Бог не танцует под нашу человеческую дудку. Что вера в лучшее стоит на одной лишь вере. Что все мы знаем отлично, как на самом деле устроен этот мир, только это противоречит нашим мечтам, нашим молитвам. Поэтому мы надстраиваем несуществующий мир, в который так сильно верим, что он становится единственно доступной нам реальностью. Но ровно до тех пор, пока первичная реальность – та, от которой мы открестились – не напомнит о себе и не снесет волной наши песчаные укрепления. В глазах другого мы видим выдуманный мир, мы делим его вместе с братьями. Мы можем все в него уверовать, все до единого! И плоды общей веры будут сыпаться на нас. Вот только… сумма субъективностей не становится действительной реальностью… О последней мы так мало знаем, а даже то, что знаем, кроем своими мыслительными картами. Какая глупость, какая малость, но по-другому нельзя. Мы же просто живем. А просто для жизни низкой точности в показаниях достаточно…