Он все болтал и болтал. Мне пришлось остановить его. Доброжелательного тона он не понял, я сорвался на брань и ушел, гадая, сколько торговцев теперь откажет мне в услугах из солидарности с ним. Злость – проявление слабости, я знаю. И он сам напросился, навязавшись мне, это я тоже знаю. От себя мне было мерзко, хотя поступить иначе я не мог. Ладно, ему не впервой, уверен. А мне… отказать в общении не хуже, чем убить. Я помнил взгляд подбитой мной змеи! Нет, худшее, что я мог, я уже совершил в своей жизни.
Я шел дальше. Мне встретился хозяин лавок, которые он сдавал торговцам в аренду. Человек, так сказать, со свободным досугом, как и я. Он любил коллекционировать интересности: от диковинных вещичек до экзотических измышлений. Историю записок он слышал во времена первой, даже был в курсе каких-то деталей, но дело было так давно… Нет, ничего полезного он не припомнил. Когда я попытался описать ему моего попутчика, он не связал концы с концами. Интересности, конечно, его забавляли, но они проходили через его жизнь нескончаемым потоком. С мгновение он задерживался на них, а потом сознание перетекало в новую забаву. Редкие стоящие вещи он хранил, а эту историю расценил будничной.
– Ох уж эти нескончаемые послания с одного края света на другой! От вечных возлюбленных, разлученных навеки, братьев и сестер, от родителей к детям и наоборот. И везде одно и то же, кстати: либо «люблю», либо про деньги. Новости еще иногда, но это не для «единственных и последних посланий» – тут все должно быть четко, кратко. Выразишься слишком длинно – размажешь впечатление. Ни! Истинный художник (в душе, я имею в виду) бросит одну-две фразы и выразит в них… – он сымитировал магический пас рукой, -… ВСЁ… Че надулся? Романтика поддается строгому анализу, влияние на чувства имеет известный прием.
Самым ужасным в его словах было то, что он говорил правду. Особенно про приемы, которые можно специально подобрать. Да-да, все верно, только обидно как-то. Но что поделать: чувство чувством, а у кривляний формы свои права. Крути по винтикам и то, и другое, коли не страшно. Сумеешь достойно подать развороченный конструктор – прослывешь мудрецом и послужишь во благо всему человечеству. Вот только после его слов мне захотелось прекратить мое брожение по площади. Оставить поиски: то ли посланника для записки, то ли всей истины. Моя вера сошла на нет. Но я представил себе радость садовника, получившего ответ спустя годы… и я приготовился продолжать.
И тут мы услышали крики из народа.
– Казнят, – объяснил мой собеседник.