А меж тем в жизни у меня был случай, когда РУБОПовцы человеком заинтересовались и спасли. Не меня лично, а моего знакомого. В девяностые все торговали. Денег ни у кого не было, кроме тех, кто торгует. Произошла приватизация и самые ушлые людишки на местах обзавелись нежилой собственностью, в которых правдами и неправдами стали организовывать магазинчики. Сети тогда еще не наступили на горло лебединой торговой песне и дело процветало. К нам на оптовую базу много тогда народу приезжало, один из них был Серега. Молодой, крепкий, всегда неунывающий, круглолицый парень. Ездил Серега на Еразике. Ераз – это фургон «буханка» или «таблетка», где как называют, собираемая в Советское еще время, как следует из названия, в Ереване. В Советское время пытались приподнять национальные окраины всеми силами – создавали местную интеллигенцию, иногда даже письменность собственную вместо арабской вязи вводили, открывали национальные ВУЗы, строили театры и насаждали местную промышленность. Так, в Узбекистане строили самолеты, в Таджикистане выплавляли алюминий, в Казахстане распахали целину и запускали ракеты. А в Армении собирали Еразы. Брал Серега товара относительно много – он магазин держал в самом центре города с большой по тем временам площадью за сто метров. Но одевался очень скромно, машина, опять же, была настоящим испытанием – часто ломалась и грелась под южным Н–…ским солнцем. Познакомились мы с ним. Начали общаться.
– Серега, – спрашиваю я его, – Что же ты на таком говне-то ездишь?
– Да денег не могу выкроить, мне для работы фургончик нужен, я тут к фольксвагену одному присматриваюсь, да дорого, – улыбается в ответ Серега.
– Возьми да купи, одна-две недели твоей выручки – хоть вздохнешь свободно. Магазин-то ведь твой? Открыт на тебя?
– Магазин мой, а помещение я снимаю у тестя, дорого, – Серега называет космическую сумму аренды в баксах.
– Как же так? Чтобы тесть родному зятю такую цену задирал! Ты же его дочь замуж взял и ребенок у вас! Не понимаю… Да и не принято так у наших людей. Ты приди и потребуй помещение в качестве приданного, – недоумеваю я.
– Да, он и не наш… Вот влип я как-то. И предупреждали меня родственники не связываться с этими людьми, – вздыхает Серега. – Так что не получается у меня с новой машиной.
Жизнь потекла дальше и тут возникло событие, которое изменило всю Серегину жизнь, а мой рассказ подвигло к цели своего повествования. Значит, тесть Серегин заболел, онкологию у него нашли. Но не последней стадии, а ту что можно еще вылечить, сделав дорогостоящую операцию в Москве. Серега на нее все деньги из оборота отдал, бизнес сильно просел. И вот произошло врачебное чудо – тесть на больничной койке приходит в себя из состояния искусственной комы. Из всех родственников видит лишь дочь свою, Серегину жену, да самого Серегу. После шухера, ввиду возвращения к жизни тестя, с сопутствующей беготней медицинского персонала, оплаченного Серегой, наступает следующая мизансцена: тесть лежит в кровати, вокруг него сложные, пикающие, медицинские приборы, с зелеными экранами осциллографов. За одну руку тестя держит дочь, за другую зять Серега.