Сгущались и распускались черные соки над головой, удар следовал за ударом. Но огонь взял передышку, и вдруг повисла неясная тишина. Вновь раскрутились витки из дыма, чтобы впрыснуть часть света на наш тренировочный холм. Его лицо стало желтым, и яркость его хлестнула по нашим глазам.
Я набрала побольше остатков древнего воздуха внутрь и заставила дребезжать тонкие лепестки связок: «Все на холм!»
Вода начала просачиваться под ногами, сзади жар гладил по спине, и мы рванули – рука Нан все еще в моей руке – к еще сухой тропе, вьющейся вдоль жадного прилива. Останавливаться нельзя. Передо мной бежал образ Роды и кричал мне в лицо, какая я слабая. Кричал «только посмей остановиться, и тебя ждет вся ночь штрафного бега». И я бежала впереди, оборачиваясь и видя лица других. И я повторяла им слова Роды: «Нельзя останавливаться! Только попробуйте остановиться!». И мы добежали до подножия, и мы были не одни.
По крутой стороне холма как муравьи ползли разрозненные группки атлетов, они цеплялись за сухие колючие кусты, что царапали до крови лодыжки, и делали широкие выпады вверх. Часть из них протягивала руки, часть вытаскивала своих друзей на себе. Часть в одиночестве бежала вперед. Мы начали карабкаться за пыльную землю по следам других, но холму было тяжело. Он стоял, как последнее дерево пустыни, и все бремя жизни пыталось сломить его голые ветки. Вода хотела утопить его в своей толще, огонь хотел сжечь его сердцевину. А люди – мы карабкались по нему, стуча ногами и отрывая его куски. И холм не смог больше выдержать этой тяжести, и предательски начал сбрасывать людей вниз. Над моей головой вдруг пошатнулась Нил и с криком сорвалась в бездну. Мы начали карабкаться быстрее, но в метре от вершины сбросились еще двое. Их лица я не успела увидеть, но мои мысли были заняты спасением себя и Нан.
«Осталось немного» – крикнула девочкам я, оторвавшись от скалы, чтобы увидеть их лица. В этот момент камень, в который вцепились мои пять пальцев, вырвался из породы и толкнул мое тело назад. Мои ноги соскользнули, и я судорожно начала искать новую опору, новые зацепки. Но тщетно рука пыталась ухватиться за камень. Теперь со скалой меня связывала лишь слабая левая рука и носки, стекающие в пропасть. Я ускользала к другим падающим лицам, но ветер проснулся. Витки закрутились еще туже, и не на жизнь, а на смерть сливались в вихре сражений высокие силы. Я помню, как почувствовала невесомость своими легкими стопами, пока один из потоков не прижал меня к вновь к твердыне. Спасибо, ветер, что вновь спасаешь мне жизнь.