Я забрасываю ногу на плоскую вершину, чтобы, перекатившись в пыли, выброситься на безопасность. Еще две секунды я буду лежать с моей грудью, вздымающейся вверх-вниз-вверх, пока не поползу на коленях к краю, где за локти, волосы, ткань пижам буду вытягивать девочек на плато. Без сил и дыхания мы не можем подняться на ноги и лежим на спинах. Ноги и руки распластаны по сторонам, все, что я вижу, это черное небо.
С нами на вершину забрались еще трое. Они не были из команды, я поняла это по их мягкому, как суфле, телу. Это была семья. Полный отец в очках, капающих на его щеки, в расстегнутой рубашке, обнажающей глубокую рану на его животе. Вся ткань была пропитана водой и кровью. Он прижимался к женщине и своей дочери, и вместе они казались маленьким, сплоченным комком. Девочка была не многим младше нас, и глядя на своего отца, теряющего сознание, она без слез и истерик лишь вздрагивала от холода сырой одежды.
Вот он – мнимый островок тишины. Я оперлась на свои руки и заставила себя увидеть происходящее. До уровня нашей вершины вырос огонь, все выше поднималась вода. Дорогу к холму поглотила красно-синяя смесь горячей плазмы и ледяной влаги. Исчезло подножье.
Я вдруг с ужасом поняла, что тонет наш остров. Тонет быстро.
Та семья поняла это раньше нас, и теперь, смирившись со смертью среди убийственно красивого шторма, они сказали последнее слово, склонили головы друг к другу и обвили руками холодные спины. Но девочки не хотели умирать. Я видела в их глазах страх смерти и – если б имела парящий в воздухе третий глаз – разглядела бы страх на своем лице. Нам хотелось жить! Растущая вода отбирала у нас все дороги к нашим мечтам, к концу страданий и новой жизни. Она заслоняла выходы к домам и местам без наставников и болезненных тренировок. Она пожирала будущие пути – но постойте!
Она и есть путь.
Да, так случилось, что корнем моего дерева стал страх смерти. Я узнал это только вчера. А годы назад я просил с прикрытыми глазами, стоя перед иконами, если они имелись, или лежа на простынях, о спасении своих близких. Я не думал о собственном конце, лишь о потере других. И это был мой страх, и от него я защищался.
Но так ли было страшно за других? Я долго думал, пока кто-то не пустил в мою голову осознание: на самом деле, я боялся за себя. Меня сотрясал шанс исчезнуть. С потерей, сквозь боль и тяжесть, я смог бы справиться. Но здесь – неясность.
Я слышал, боятся смерти многие. И лишь единицы принимают ее с легким сердцем. Но мне не хватило храбрости ее принять. Тогда я решил: я никогда не умру. Все это, конечно, было спрятано за возвышенной теорией о мире большом и мире низком, ложном и настоящем. Я никогда не умру! А значит, можно жить спокойно, не опасаясь, а предвкушая. Я никогда не умру, потому что я бессмертен. Откуда я это взял? Я чувствую это, и теперь я в это верю. Я ухватился за свое бессмертие и не отпускал. Но были последствия.