На длинном хребте волнореза я сел на край, чтобы есть в спокойствии, и живот мой при этом рычал на низких частотах. Передо мной поднимались тучные волны, а я ел медленно. Каждый кусок должен был задержаться в моем рту, где его оценивали сразу несколько судей: мой мозг, мой рычащий желудок и мой неугомонный язык. Я растягивал его, и пористый булыжник из черной и белой муки уносил меня в порочный мир физического наслаждения.
Подморозило вчера – сапоги слегка проламывают ледяную корку, под ней – пушистый слой, еще ниже – твердый и уплотненный фундамент. Идти по такой дороге легко, кромсает звонкие кристаллы черная кожа, в безветрии звук подошв отлетает на многие километры. Наконец, лысые круги и овалы, выметенные начисто вчерашней ночью. Идется уже совсем быстро. Цвет из-под снега торчит сероватый с синим отливом, местами мутный, но в целом чистый, водянистый. Значит, дорога еще крепка, но с ударом проверяет надежность моя жесткая пятка. Не проламывает и куска, лед молчит, значит смело держу дорогу.
Крепкий лед местами не выдерживает своей крепости и сжимается, стягивается в разломы. Друг на друга наваливаются тяжелые ледовые плиты, и кажется, будто внутри они начинают петь. Загорается огонек – чуть меньше пламени спички – опасений, но льдины толстенные, а цвет еще синий. После них уже ровно и гладко, где-то встанешь и ветер сам понесет тебя по скользким проплешинам. Лягу на одну из них, накатавшись, и близко-близко услышу постукивание, похрустывание. Наверху, рядом – везде пусто. А тихое постукивание все идет, но из глубины. Лед начинает петь. Из-за крепости сжимается. Потом и вовсе поползут по надувам, сметая да одевая в белую пыль, вьюжные опилки. Не место мне здесь, просят уйти. Ведь я дурак! Забыл, что пришла весна! Не то значит серость с синим отливом. Не крепость, а таяние. Тают плиты, изламываются платформы, и я бегу со всех ног от треска, что наступает на пятки. Бегу, пока не увижу знакомый разлом. Так разломился однажды мой разум, моя душа, и теперь не знаю, зарастет ли снова со следующими морозами. Или же морозы не придут никогда.
Я не смог уйти и не смог вернуться.
Вместо этого ушла моя вера. Она пошатнулась, будто на одной ноге, по крупицам начала обсыпаться, как ветхий дом. И когда я больше не смог стягивать ее воедино, она ушла насовсем. Среди моря и праздно стоящих людей, среди завываний за моим окном, за треском фундамента, расшатанного северным ветром, я оказался в путанице своих обещаний, видений, знаков. Прошла целая эпоха, но новая еще не настала. И моя жизнь у берега с тучами чаек казалась бессмысленной.