– Она здесь? Зови эту вертихвостку сюда! На ковер! Будем прояснять тонкости бухгалтерской алхимии!
– Так Ефим Георгиевич, нет нашей Светланы на месте.
– А где она?
– Так сорвалась опять она. На работе пятый день уже не появляется.
– Что, в запой стерва опять ушла?
– Я ее вчера на мосту видела. Танцевала! Калинку-малинку пела. И хотела сброситься.
– Ох уж это время. Тяжело нынче жить. Я ее понимаю… прекрасно понимаю…
– А, ну вам-то как не понять. Ваше амбре в коридоре можно учуять, Ефим Георгиевич. Работники только от одного запаха пьянеют, знали бы вы.
– Цыц, девка! Не про то я, не про то… Знала бы ты как тяжело жилось в наши дни..
– И как же? Чай все по-другому было?
– Все было также, но хуже. Мы даже улыбались реже.
– Что-то я вас ни разу не видела улыбающимся, Ефим Георгиевич.
– Как же это? Я смотрел в зеркало.. Там мне улыбались.
– Стало быть, сами себе улыбались?
– Возможно. Но тот, что с рогами, был на меня не очень похож.
– Скажете еще. Это у вас от спиртного. Вам скоро и не такое мерещится начнет.
– Так может, и я вам мерещусь? Ну нету тут Ефима Георгиевича, и все тут. Я ваше больное воображение, Валентина!
– С этим-то мы справимся, но вот если буянить опять начнете, то тут уж пиши пропало. Иннокентию вчера здорово прилетело. Он хоть здоровяк такой вымахал, да у него синяк на пол лица. Вчера в каморке сидел плакал. Не хотел горе напоказ выставлять.
– Ужас.
– А Толясик-то наш маленький? Знаете что вы сделали?
– И что же? – не без удивления спросил Распупин.
– Вы в него вот этим велосипедом кинули!
– Так не Толик это был. Там черт был. Я видел. Маленький такой. С рожками. Бутылку у меня гаденыш пытался отнять.
– Черт, не черт. Но вы его здорово обидели.
– Ничего. На обиженных воду возят, – с гордостью подытожил Распупин.
– Возят-то возят. Но Толька-то уж точно не скоро сможет. У него до сих пор спина болит.
– Да что это на тебя напало… тиран я какой… всех избиваю тут… Что с бухгалтершей делать будем?
– Я попытаюсь со Светой поговорить. Так сказать, провести профилактическую беседу. Но о результатах обещать не могу.
– Уволим ее к чертовой матери.
– Чертовой матери? А она как нарисовалась? Видели где ее? – съехидничала Валентина.
– Да, – с серьезным взглядом ответил Распупин, точно судья выносит вердикт, – одну вчера в магазине видел. Капустой закупалась, бесовка…
– Бесовка-бесовка… Вы бы хоть с четверенек что ли встали. Не по себе как-то.
Валентина помогла Распупину подняться, и они вместе попытались пройти в кабинет. Но убедившись, что дальше продолжать спорить с человеком, видевшим чертей, бесполезно, решила сразу ретироваться. Как вдруг Распупин ее окликнул.