Но все же их вскоре ликвидируют. Гоблин-Комендант истратил все патроны и теперь окружен. Бдыщ! От его ног летит пыль, он выкинул свой тяжеленный пулемет. Стук гильз прекращается. Ангелы приближаются к нему. Но происходит неожиданное. Когда ангелы были уже в двух метрах от него, он скинул свою жилетку, и крикнул:
– Гоблины не сдаются!
Все его теперь голое тело было покрыто динамитом, пулемет он выкинул, из того кстати шел дым, скинул патронташи. В левой руке у него был детонатор. Спустя еще секунду, окружившие его ангелы отправились на тот свет. Взрывная волна откинула Кэпа с Фридрихом, чья клетка была поблизости.
Очнувшись, они увидели окруженного ангелами Андерсона. Тот пытался отбиваться от них, но у него ничего не выходило.
– Пусть ваш Бог идет к черту! Ничего я ему производить не буду! – кричал он им и отмахивался кулаками.
Но ангелы задавили его числом, и в итоге, взяв его под плечи, исчезли с ним в небесной дымке. По всей видимости, они полетели на вершину горы.
Все вокруг было разрушено, горело и дымило.
Гоблинов вырезали подчистую, памятник Гоблину-Коменданту снесли, всюду шныряли ангелы.
Моряки, воспользовавшись временной шумихой, сумели стащить два уцелевших ящика с райской жидкостью, и попытались разыскать яхту.
***
Воняло трупами, светало. . . , . . ., Загнивающее солнце лениво обдавало гадкую траву лучами. . . , тут же было игровое поле, на котором резвились пятеро маленьких засранцев и играли в футбол. . ., У каждого было по мелкой ссадине или нарыву, в которых они увлеченно ковырялись своими заразными ногтями. . .
– Пас! Сюда! Сука! Лупень, блять! Куда смотрел!
Уборщица шла, чтоб выкинуть мусор, а бомжи одаряли ее пиздюлями. . ., Рядом лежали животные и гнили. . .
– Че там, скоро этот пиздюк придет?
– Ну, он где-то минут через десять придет.
– Хули так долго?
– Я не знаю. А че, думаешь, стегнешь его?
– Бля, ну конечно. Че ты меня сравниваешь.
– О, а вот и он идет.
Вид у подошедшего парня был неважный. На нем были надеты розовые колготки и такого же цвета водолазка, испачканные в грязи. Родителей у него не было – их убили у него на глазах, когда он был еще маленьким. Обитал он непонятно где, но, несмотря на это, ходил в школу.
. . . – – школа это такое место, где…. учителя всегда так-так, двоечники ого – – ого, перемены вжых-вжых, коллектив трам-та-ра-рам…
Полы в школе были из старых досок, а дети напоминали скорее зеков, чем детей, так как воспитывались в семьях уголовников и были не прочь щегольнуть «фенечкой» на перемене. В будущем они хотели стать такими же, как родители, но, не будучи терпеливыми, устраивали тюрьму прямо в школе, так сказать подстраивали среду обитания под себя. Если у кого-то была застегнута верхняя пуговица, значит, он был «красным», т.е. стукачом, если он жил не по понятиям, значит, он был «бесом», и заслуживал оплеухи. «Розовому мальчику» было некомфортно в таких условиях, и вскоре он стал изгоем, за которым после уроков бегал весь класс. С него снимали одежду, шлепали по спине, пока та не становилась красной, отбирали обувь, кидались деревянными брусьями, едва не оставляя инвалидом, приказывали целовать пол, втыкали каблуки меж ребер, и все это до тех пор, пока он не терял сознание, и не подавал признаки близкой смерти.