Золотые лучи прорезали деревья и нагло врывались в купе, жаля лицо Дмитрия. Глядя прямо, слегка хлопая рыжеватыми ресницами, он следил за нудным движением слившихся в одно стволов. Легкое возбуждение дрожало на кончиках пальцев. Он открыл сумку, достал свежую футболку, оставленную специально для встречи с матерью. На свет явилась исполосованная кожа, погрубевшая, отвердевшая, задубевшая. Девушка виновато-стыдливо опустила накрашенные ресницы. Мужчина, не торопясь, убрал вещи, натянул синюю, в цвет глаз самого младшего в их отряде, футболку и поднял локоть. Часы на запястье показывали без четверти девять.
Твёрдая рука во множественных шрамах легла на чёрную сумку. Словно завершив путешествие из одного конца города в другой, он встал и закинул на плечо потертый ремень. Большими пораженными глазами девушка взглянула на него и выпроводила из комнатки. В плечо толкнули. Под ногами светился красный ковер, ведущий вон из вагона. Двери с бумажными шторами открывались, оттуда показывались сонные лица, кричали звонкие просьбы. Женщина в вечной форме однообразно стучала и будила тех, кому нужно было сходить. Одинокие двери с грязными стеклами безразлично прощались с молчаливым пассажиром. Останавливаясь, поезд скрежетал и словно спрессовывался в металлическую гармошку. Толпа разбухала. Проводница, поправляя воздушный платок на шее, оглядела приготовившихся и любопытно остановилась на мужчине без тридцати увесистых сумок и десяти походных рюкзаков. За её спиной показался бетон станции и белизна вокзала. Сзади кто-то облегченно выдохнул. Пыхнув, железная гусеница замерла. Двери распахнулись под рукой проводницы. Натянуто улыбаясь, она проговаривала одни и те же слова и смотрела куда-то в даль.
Нога в чёрном полуботинке наконец коснулась родной земли. Свежий воздух, щекоча в носу, принялся играть с почти умершими воспоминаниями. Когда-то он, Димка, Димон, Димыч, Митька, Митюха, махал руками и истошно кричал у высоких ворот, когда-то, совсем давно, он мчал домой, раскручивая надоевший портфель, когда-то, если это и правда было, он надел бесконечно длинный китель отца, цвет которого закрывали миллионные награды. Въевшаяся в голову, в сердце, в нервы, в кровь идея стать героем, непобедимым офицером родилась где-то на берегах тонкой речки, протекающей в родной деревне. Вот он, в футболке, в походных штанах, обородатившийся, тащит в сумке медали. Золотые, серебряные, латунные, цинковые, они станут новой гордостью матери и очередной причиной самоистязания. На их торжественных надписях сочилась молодая кровь.