Несколько метров оставалось между ним и знаком спуска под землю. Гибко тянущаяся толпа распадалась, едва показываясь наружу. Кто-то пытался сбить её напор, вталкивая коляску, кто-то вгрызался внутрь и пропадал бесследно, немногие оставались хладнокровны и верны себе.
По привычке нагнувшись, он спустился. Тёмные сырые коридоры, видимо, после недавнего дождя, ломано шли вперед и вправо. Купив картонку, Дмитрий тоскующими глазами оглянул вжимающихся в проходы людей. Он пошел туда же, куда и все. Самодвижущаяся лестница уводила всё глубже и глубже, словно в сокровищницу горного короля, и открывала заполненный массой просторный коридор. Плитки под ногами знакомо отдавались глухим топотом и местами хрустели. Толстые колонны до сих пор хранили на себе портреты давно сгинувших в течении реки истории личностей, но ни у кого не было времени поднять на них глаза. На станцию по левую руку прибыл состав, двери раскрылись и выплюнули людей. Дождавшиеся своей очереди, уезжающие вползли. Тысячи ног разбрелись по станции, оглушая её.
Среди блеклых голов, в гуще серой толпы, глядя куда-то перед собой, стояла девушка. Остановился взгляд. Заинтересованно изучая её, мужчина поправил сумку и, расталкивая плечами теснящих людей, продвигался ближе. Знакомые черты или сходное с его выражение словно манили Дмитрия. В ушах глухо застучала кровь, гоняющая в памяти звук колес.
Он подобрался ближе. Остановился рядом, кинув широкую тень на девушку.
Озорные язычки едва зародившегося пламени нежно переплетались, отражаясь в её широко распахнутых глазах. Сухие деревья, обступившие костёр плотным кольцом, то и дело вздрагивали от шумных порывов осеннего ветра. Ей хотелось отвести взгляд, ей хотелось убежать, забыть, проснуться… Да всё что угодно, только бы не стоять здесь, в лесу, охваченном морозными сумерками. Но ноги будто налились свинцом, тело обречённо ослабло и совсем не слушалось. В нос бил тяжёлый, удушающий запах горящих тряпок, резины и человеческой плоти. Суетливое пламя страстно обнимало немолодого крепкого мужчину. Его глаза были открыты. Удивительно, но в них до сих пор читалась жизнь и так свойственное человеческой жизни отчаянное смирение. Поймав на себе этот пристальный взгляд, девушка вздрогнула и, сделав неловкий шаг назад, споткнулась обо что-то холодное. Сильные руки подхватили её, вновь преданно оградив от нелепого касания холодной земли, вобравшей в себя так много крови, слёз, невинных душ, и крепко прижали к груди. Очередной порыв ветра подтолкнул жестокую силу кроваво-красного пламени к лицу горящего. Огонь наскоро осушил последний намёк на робко искрящееся в остекленевших глазах земное существование. И вот, тёмный омут глазниц, обрамлённый клочками обгоревшей кожи и безобразными пятнами запёкшейся крови, проступил сквозь плотный столб едкого дыма. Запахло смертью. Вновь – порыв ветра, и редкие волосы покойника моментально рассыпались на множество маленьких суетливых искр, быстро утихших в сырости лесных трав. Вокруг становилось всё холоднее. Сквозь тяжёлые облака прорывался блёклый серебристый лунный свет.