Подчиняясь ветру, воды моря устремились между двух холмов, на одном из которых стоял поселок рыбаков. Вода текла бурной рекой, устремляясь дальше в пустыню. Уровень воды в образовавшейся реке быстро повышался. В конце концов он достиг нижних хижин и унес их с собой в пустыню вместе с теми, кто в них жил. Так продолжалось всю ночь. По-прежнему было светло как днем. Рыбацкие лачуги тряслись от сильного ветра, и люди только и думали о том, снесет ли их дом ураганный ветер или его смоет вода. Через некоторое время уровень воды замедлил свой подъем.
Наконец буря прекратилась. Вода, выдавленная ветром из моря, растеклась по пустыне – бурная река исчезла. Все остались в живых в семье Иоахима и облегченно вздохнули. Отец, мать и Иоахим вылезли из своего сильно покосившегося домика – детям наказали не выходить на улицу – и увидели, что уцелело всего несколько рыбацких лачуг. Появились и другие уцелевшие жители. По-прежнему было светло как днем. Пораженные случившимся люди, ничего не понимая в происходящем, увидели проход в море. Он вел к противоположному берегу: открытое дно и с обеих сторон отвесные стены из воды. Море разделилось на две части как раз напротив впадины между двух холмов, находившихся на берегу, на одном из которых находился поселок.
Немного очнувшись, несмотря на охватившее всех горе, бросая косые взгляды на проход в море, рыбаки собрались идти в пустыню, чтобы искать то, что уцелело и не унесено потоком морских вод далеко от поселка, а может, и найти оставшихся в живых людей из унесенных домов. Вечером решили обсудить, куда уходить с этого места, ведь от поселка почти ничего не осталось.
Неожиданно послышался далекий слабый гул. Он быстро нарастал. Через некоторое время показались люди. Спотыкаясь и падая, стремилась беспорядочная толпа к берегу, плотно заполнив собой всю ширину прохода, шли мужчины, женщины, дети, маленьких несли на руках. Все: и взрослые, и дети, кто мог хоть что-то нести, – были нагружены тюками и торбами. Много было тяжело груженых телег. «Откуда у них столько добра? А одеты как нищие», – подумал Иоахим.
Дно прохода было усыпано мелкими камнями, но местами лежали огромные глыбы, а из водяных стен выступали основания скал. В густой массе народа телеги, на пути которых были эти препятствия, не могли их объехать. Люди, управлявшие ими, пытались объехать препятствия, но поток людей был столь плотен и безумен, что повозки вместе с их владельцами раздавливали те, кто следовал сзади. Тот, кто падал, уже не мог снова встать на ноги: людская масса их тоже затаптывала насмерть. Среди погибавших беженцев в основном были те, кто слабее: старики, женщины, дети, больные. Люди лезли через телеги и тела упавших, отчаянно стремясь достичь берега. Мужчины перестали думать о женах, женщины – о детях. Что-то гнало всех этих людей, все они обезумели от панического страха. Каждый был сам за себя, каждого гнал к берегу его и только его собственный страх. Они бежали от чего-то, но от чего, ни Иоахиму, и никому из наблюдавших с берега жителей поселка было неведомо. Все превратилось в месиво. Крики беглецов было не разобрать, люди забыли человеческие слова и потеряли человеческий облик: стоял сплошной страшный рев – они уже, по сути, были ближе к животным, чем к человеку. И только слезы на их лицах выдавали в них человеческое начало.