Не трудно было догадаться, что это его имя.
Леа была такой худенькой и маленькой, что спина пеликана доставала ей почти по пояс. При желании она вполне могла бы его оседлать и полетать в своё удовольствие. На ум пришла Гоголевская Солоха и я живо представила себе эту пару, летающую над ночным городом.
Во мне мгновенно проснулся азарт фотографа. Я подняла камеру и быстро защелкала затвором, торопясь снять эту экзотическую пару. Леа не возражала и стояла спокойно, а пеликан поднял голову и посмотрел ей в глаза, словно спрашивая, что она думает об этой голоногой, вконец обнаглевшей девице. Наверное, Леа решила, что я заслуживаю доверия, и решив нас познакомить, показала рукой в мою сторону и несколько раз назвала по имени.
– Я Лера, Лера…– повторила я вслед за нею.
Леа одобрительно кивнула. Решив, что контакт налажен, я осмелела и приблизилась к ним на расстояние вытянутой пеликаньей шеи. Но моя фамильярность пришлась птице не по душе. Пеликан повернул голову, широко раскрыл клюв и крикнул. Его зычный голос, прокатившийся по стенам домов многократным эхом, был похож на хрюканье или мычание. Его окрик можно было понять, как требование оплаты за позирование. Я нашарила в сумочке десять евро и протянула Лее. Та молча приняла деньги, и, распахнув дверь, сделала приглашающий жест. Пеликан осуждающе крякнул и уступил мне дорогу.
Преодолев несколько ступенек довольно узкой лестницы, Леа остановилась у таких же серых дверей.
Полутёмная комната, в которую мы вошли, была похожа на вырубленный в скале тоннель, едва освещённый небольшим, затенённым стеной соседнего дома окном, у которого стояло кресло, плетённое из лозы. Рядом с ним уже стоял пеликан. Я сначала удивилась, потом, заметив открытую дверь, ведущую на крошечный балкон, догадалась, что он влетел через него. Кроме кресла в комнате стояли узкая кровать с железной спинкой, накрытая клетчатым пледом, и деревянный стол, больше похожий на верстак. На стене висел длинный и очень узкий, как и всё, что могло поместиться в этой комнате, подвесной шкафчик. Далее находился камин, и небольшая раковина. Она, как и большинство всего, что мне приходилось видеть в этом каменном городе, тоже была высечена из цельного камня. На табурете рядом с нею сиял начищенный медный таз, в котором билась довольно крупная рыбина.
Леа подошла к шкафчику, достала из него небольшой глиняный горшочек, повязанный полотняной тряпкой, затем повернулась ко мне и показала рукой на постель. Я присела на самый краешек, но она легонько подтолкнула меня в грудь, показывая, что нужно прилечь на спину. Я легла, и, вытянув ноги, интуитивно напряглась.