Леа сняла с горшочка тряпку, и, окунув пальцы в его содержимое, отвратительно пахнущее смесью рыбы и йода, стала смазывать воспалённую кожу на моей груди, животе и ногах. Я сомневалась в том, что снадобье с таким запахом может быть полезным, и попыталась подняться, но Леа преодолела моё сопротивление, и стала потихоньку напевать, придерживая меня одной рукой и продолжая щедро намазывать другой. Её скрипучий голос и непонятные слова звучали монотонно и успокаивающе. Напряжённые от боли мышцы постепенно расслабились и я решила покориться судьбе.
Подождав, пока мазь впитается в кожу, Леа сделала знак перевернуться, и смазала спину и ноги. Затем проделала надо мной какие – то пассы, давая понять, что мне нужно полежать, пошла к раковине. Пеликан недовольно бормотнул, по – видимому, выразил свой протест в связи с тем, что она занимается незваной гостьей, вместо того, чтобы его покормить. Леа поцокала языком и что – то ему ответила. Я слышала сквозь наступившую дрёму какой – то шлепок и шарканье, но сил приподнять голову, чтобы посмотреть на происходящее, не было, и я уснула.
глава3
Судя по сгустившемуся сумраку, сон пошёл в руку и я проспала довольно долго. Я осторожно провела руками по плечам и животу, и, не ощутив абсолютно никакой боли, обрадовалась. Мазь полностью впиталась в кожу, но запах от меня стоял такой, что от людей желательно держаться подальше. Я села на постели и огляделась.
Леа спала, сидя в кресле. Её голова была неудобно запрокинута назад и набок. На столе стояла большая тарелка с жареной рыбой. Дремавший на балконе пеликан услышал движение и, проснувшись, стал молча за мною наблюдать. Будить хозяйку было жалко, но надо было уходить, на улице темнело, а добираться до гостиницы довольно далеко. Я достала из сумочки ещё десять евро и положила под тарелку в благодарность за исцеление. В животе заурчало от голода. Найдя свой фотоаппарат, я повесила его через плечо, отщипнула небольшой кусочек рыбы и, шепнув, «пока, Густав!», вышла из комнаты на цыпочках, жуя на ходу. Закрывая дверь подъезда, потрогала железное чудище за бородку и загадала желание вернуться сюда ещё раз.
Выйдя на улицу, я остановилась у ближайшего фонаря и тщательно себя осмотрела. Краснота на месте ожогов спала, и кожа приобрела слегка розоватый оттенок. Я легонько пошлёпала по ней руками, и не ощутив никакой боли, взвизгнула от радости. Обгорать мне было не впервой, и я знала, что на то, чтобы ожоги зажили, а кожа облезла и приняла более – менее нормальный вид, нужна как минимум неделя, а тут прошло чуть больше суток и я в полном порядке. Очевидно, эта Леа знахарка, хорошо знающая своё дело. Будь она рядом, я бы её расцеловала.