Я стояла тогда в тоннеле посреди океана, совершенно не представляя, как мне вернуться в ту точку пространства, что я считала своим домом. Нет, я не потерялась. Здесь невозможно потеряться. Я слышала монотонный шум монорельсового трамвая, что как призрак курсировал от одного материка к другому. Он мог доставить меня куда бы я не пожелала… но я не желала. Я продолжала сидеть и думать. О том дне, когда отец отдал мне ключи от двери, что вела на поверхность. Естественно, это была тайная дверь. Все общедоступные выходы наверх были без дверей. У меня были ключи от выхода, но я не знала, где он. И отец тоже не знал. Он бы обязательно открыл мне эту тайну. Даже если бы я была тогда в колыбели. Я бы запомнила. Кто отдал ему эти ключи? Вот второй безответный вопрос. Мне почему-то казалось, что выход должен быть где-то в этих подводных туннелях. Хотя это и противоречит всем законам логики.
Однажды я попыталась найти выход с поверхности, но мне тогда не хватило сил. Там наверху усталость быстро одолевала меня. И еще я боялась потеряться. Страх остаться одной в незнакомом пространстве, страх не найти дорогу назад заставил меня бежать, задыхаясь, к точке спуска. И этот страх, испытанный мной впервые в жизни, стал моим самым сильным воспоминанием… Я помню бешенный стук сердца в груди, холодную испарину на спине, дрожь в уставших ногах. Я буквально провалилась под землю. А на следующий день пошла на прием.
Наверное, он был удивлен. Хотя мог ли он чему-то искренне удивляться – было для меня загадкой. А в остальном он вел себя как всегда – был предельно холоден, равнодушен и профессионален.
– Если вы не перестанете на какое-то время подниматься наверх, то, боюсь, операцию по замене придется сделать раньше, чем хотелось бы.
– А вам бы не хотелось?
– Нет.
– Почему?
– Замена одного элемента системы потребует замены и остальных. Воздержитесь пока от прогулок на поверхности. Подышите кислородом. И завершите курс терапии.
– Меня от него тошнит.
– Тогда я пропишу вам другой. Он укрепит сердце и легкие. Как завершите курс – сразу на прием ко мне. До свиданья.
Я все сделала как он велел.
****
Она сидела передо мной, распахнув свои прозрачно-зеленые глаза, совершенно не представляя какое чудо заключено в ней. Мне не нужно было вскрывать ее еще один раз. Я знал, что с птицей все хорошо, она жива. Как только она появилась первый раз в моем кабинете, во мне проснулось давно позабытое и, как мне казалось, умершее, чутье другого человека. Равного и кровного мне. Это чутье, конечно же, не могло быть развито у теперешних, зачатых искусственным путем, детей. Хотя она и была воспитана в старых традициях, но