– Нормально, преподает философию.
– Так ей и надо.
Я улыбнулся. И как будто бы сразу вспомнил прежнего Серхио, который если кого-то или что-то не любил, то брал по максимуму. Мы чокнулись бокалами, которые выглядели и звучали лучше, чем весь дом, в котором мы находились. У вина был щедрый, приятный вкус, с акцентом малины и вишни дополняющихся штрихами корицы.
– Очень хорошее пино, что-то пряное напополам с дубом.
– Напополам с дубом, который сидит передо мной. – съязвил он – Оно и в половину не такое хорошее, каким будет лет через пять, пока это только набросок. Неплохой, но очень далекий до идеала.
Я был немного обескуражен, в конце концов, он мог бы просто согласиться с моей лестной оценкой.
– Кстати, а почему именно пино? Ни зинфандель, ни шардоне, ни каберне-фран или мерло?
От слово «мерло» Серхио поморщился, словно я сказал что-то режущее слух.
– Знаешь, я когда-то услышал, что этот сорт крайне тяжело вырастить, он привередливей любой капризной девчонки в возрасте 16 лет. Ну и решил испытать себя, сделав по-настоящему хорошее пино, а не ту мочу, которую штампуют в Чили или том же Орегоне.
– И как успехи?
– С каждым годом все лучше. Все упирается в бочки, найти хорошие дубовые бочки для вина главная проблема. Знаешь, в первый год все было настолько хреново, что половину урожая пришлось гнать через дубовую стружку. Отгружая то вино, я чуть со стыда не сгорел.
– Это приносит деньги?
– Глобально нет, я все трачу на эти гребанные бочки и все, что поможет сделать вино лучше. Но я и не ради денег это все затеял.
Я допил бокал и взглядом показал вопрос «а ради чего?». Серхио наполняя бокалы продолжил.
– Я люблю, что находясь здесь и занимаясь вином, мне совсем не приходится общаться с другими людьми. Контактировать с ними лишний раз, слушать их тупые истории, про тупых детей и животных. Я здесь один, не считая десятка мексиканцев, с которыми у меня самые стерильные рабочие отношения. У меня есть вино, что-то из еды и с десяток книг. Кто, по-твоему, может быть интересней Хемингуэя, Толстого или Карвера? – он даже не стал слушать ответ. – Вот и я думаю, что никто.
Я вдруг почувствовал, как, наверное, этому закоренелому интроверту вся моя затея и присутствие в тягость.
– Слушай, если хочешь я переночую в отеле. – почти виновато сказал я.
– Да брось, не настолько все запущено. Диван, я думаю, тебя устроит, все равно других вариантов нет. В свою постель я тебя не пущу.
– Да не очень-то и хотелось.
Когда бутылка вина была выпита, а диван худо-бедно подготовлен ко сну, Серхио уже поднимаясь на второй этаж, где была его спальня, вдруг бросил: