Мы с Софой расположились за угловым столиком, заказав синхронно по порции макарон с сыром, легкому средиземноморскому салату с портулаком, мятой и огурцами и двух маленьких бутылочек кока-колы. Мы сидели, обсуждали ее академические успехи и в момент, когда мы решили по старой традиции чокнуться бутылочками колы, сказав слово «cheers», к нашем столику почти бесшумно доковылял профессор Букс.
Букс, кажется, уже перевалил за 70, он был в старом твидовом пиджаке, который был ему явно великоват и состоял на 50% из пыли, и в больших очках в роговой оправе, под которыми он неизменно щурился, перебирая в каталоге памяти мое имя и фамилию. Это выглядело весьма бесцеремонно, вот так подойти и пялится на меня посреди всей столовой. Но он был вредным еще во времена моего студенчества, так что глупо было думать, что годы после его изменили в лучшую сторону. Именно из-за Букса я, в свое время, чуть не вылетел с первого курса, пройдя через настоящий ад из пересдач и комиссий. Он преподавал историю религии, а я не то, чтобы очень любил историю и совсем не разделял его любовь и преданность к институту веры и религии. Особенно в Буксе меня раздражал его догматизм, и всякое угнетение критического мышления. По сути, он действовал как церковь в единственном лице. Только его диктат был не агрессивный, а более изощренный, такой с отцовским душком, принуждавшим к почтению негласных авторитетов. Самое интересное, что подавляющее число студентов его любило, вплоть до преклонения. Меня же он сразу вычленил и стигматизировал одним единственным словом «неповиновение». И вот сейчас этот экспонат уходящей эпохи стоял рядом и сверлил меня своим взглядом бесцветных глаз.
Наконец, его скрипучий тембр выдал:
– Ооо, кого я смею лицезреть – он назвал меня по имени – вы таки вернулись под радушное крыло Альма-матер.
Я всегда ненавидел его манеру накручивать слово на слово, строя пустые громоздкие конструкции.
– Ну да, профессор, вот решил навестить Софу в этом милом сердцу местечке. – я повернулся обратно к Софе, а мой тон явно не указывал на продолжение беседы, но дед не унимался.
– С чем вы решили связать вашу жизнь по итогу, в чем нашли свое высшее предназначение?
Нехотя повернувшись, я все -таки ответил:
– Представляете, стал продавцом Библии. – сострил я
Букс видимо не понял иронии:
– И как идут дела?
– Не очень. Знаете, в обществе наметился кризис веры, люди кажется начали что-то подозревать. Да и продолжение этого детектива давно никто не пишет. Говорят, автор в творческом тупике.
– Смею выказать свое воодушевление тем фактом, что как я и предполагал, ничего толкового из вас не выросло. – на его лице появилась самодовольная ухмылочка.