– Да ты оказывается ещё и умный, кто бы мог знать, а я уж было начала думать, что ты способен только девчонок на руках таскать, да тачкой дорогой их завлекать, – пошутила я.
– Ага, непременно, нёс тебя в машину и думал, ну все, сейчас она увидит мой Лексус и отдастся, – ответил в тон Вова.
– Я думаю такие случаи уже были? Хотя, нет, не рассказывай, даже знать не хочу, кого ты этих сиденьях мог …фу!
– Детка, если я кого-то …мог, то явно не в машине, поверь мне на слово, – он криво улыбнулся, а мои щёки стали пунцовыми. Вот блин, сама напросилась.
– Ладно, не будем о грустном, тогда сколько получается тебе лет? Никак не могу посчитать, раз ты на пятом курсе и это второе высшее…
– Мне двадцать шесть. Можешь не гадать. В двадцать закончил первый универ, год практики, а потом ещё пять лет в нашем. Что, я стар для тебя, юная леди? – он уже откровенно издевался надо мной, а в холодных голубых глазах заиграли озорные огоньки.
– Ну, я не рассматривала тебя в этом плане, но то, что ты стар тоже сказать не могу. Как говорит мой крёстный папа: «я Super star»! Вот и ты видимо, для кого-то супер, а для кого-то просто стар, – сделала серьезное лицо.
– Ах ты маленькая вредина, сейчас я тебя как укушу, – он остановил машину и схватил за талию, щекоча и пытаясь укусить за щеку, а я в порыве истерического хохота отбивалась как могла.
Мы приехали, и он как обычно понёс меня на занятия, под пристальными взглядами поклонниц, а я улыбалась во весь рот, представляя, что, когда заживет нога, эти обожательницы постараются устроить мне взбучку.
Сегодня очень легкий день, всего-то три пары, а потом столько свободного времени, сколько у меня не было с самого приезда. Чем себя занять? Хоть вышивать начни, хоть бисером плести, всё равно двигаться не могу, и этот факт меня крайне расстроил. После второй пары огромный перерыв, почти час, и студенты обычно бегут в ближайшие кафешки, а я успею «добежать» аж до входа, это максимум, и то даже не уверенна. Поэтому, когда все ушли на обед, я просто осталась сидеть в той же самой аудитории, потому что пара будет в ней и решила дождаться пока кто-нибудь вернётся пораньше. Поем дома, не похудею. А в следующий раз просто буду умнее и что-нибудь возьму с собой. Чтобы хоть как-то убить время, достала телефон и стала листать социальные сети, но ничего интересного там не обнаружила, разве что… ах, да была не была, добью себя. Залезла в папку с удаленными фотографиями, и увидела его. Привет, Стас. Почувствовала только боль. Вот мазохистка, точно, утром мало было?! Все-таки он был нереально красив, даже когда хмурился за рулём, или когда дурачился. Он идеален во всех пропорциях и соотношениях, но внешность обманчива. Как может быть кто-то настолько красивый снаружи, быть настолько же уродливым изнутри? Как будто весь гнилой, и червивый. Я вдруг поняла, что моя любовь к этому человеку умерла вместе со мной, а вот ненависть бессмертна. И я буду ненавидеть его всю жизнь, никогда не прощу того, что он сделал, кем он сделал меня саму. Каково это оставаться наедине с той, которая у меня там внутри, никому не понять. Я всеми фибрами своей израненной больной души его ненавижу, к черту его, все что с ним связано. Психанула, удалила все фото даже из папки удаленных, удалила эту песню из проигрывателя и зло швырнула телефон на стол. Дверь в аудиторию приоткрылась, и в неё просунулись две руки: в одной стаканчик кофе из Starbucks, в другой пакет с их же логотипом, мне стало любопытно, и наконец улыбающееся лицо обладателя столь длинных рук тоже попало в поле зрения, это был никто иной как Владимир Яковлевич собственной персоной.