– Тилена, привет, это я, Трим.
Все тело Тилены вздрогнуло, когда он произнес свое имя, она резко села на кровати и ошарашенно взглянула на него.
– Трим?! Ты живой? Что ты тут делаешь? А это кто, Парк?! Тоже живой? Как вы тут? Какого черта в моей камере?
– Тихо, тихо, Тилена, давай по порядку.
Видимо, наш приход был для Тилены полной неожиданностью, в ее голове сейчас была прямо буря из мыслей и вопросов.
Тилена была красивой и роскошной женщиной, и даже тут, в камере, без возможности ухода за собой, она выглядела такой же. Ярко-синие пристальные глаза на остром, словно точеном из чистого мрамора, лице пронизывали и ощупывали насквозь. Сейчас, когда первая эмоция у нее прошла, я понял, что она не просто красивая, но и очень умная женщина. Она быстро оценила обстановку и успокоилась.
– Так вас, значит, освободили из замка над пропастью?
– Да, как видишь.
– Все-таки трусливый совет, не решился вас убить. Ну что ж, тем хуже для совета. Надеюсь, вороны уже выклевали им глаза.
– Я думаю, что выклевали. Судя по тому, что Табул уже под властью механиков.
– Кто бы мог подумать, что они так смогут организоваться?
– Я.
– Что ты?
– Я докладывал совету об этом, ты первая высмеяла меня. Сказав, что моя трусость недостойна моей должности.
– Ты пришел, чтобы упрекать меня?
– Нет.
– Ты с ними теперь заодно?
– Мне сложно ответить на твой вопрос, Тилена, волею судеб я оказался втянут в очень странный круговорот событий. Теперь да, я вроде как с ними, хоть моей воли в этом нет.
– А он? Он тот самый великий маг, о котором все так много говорят?
Она махнула на меня своей головой.
– Да, это он, только он еще не маг. Вместо того, чтобы сделать его великим магом, совет предпочел бросить его в темницу.
– Так вот из-за него все и произошло, его нужно было убить. Ты должен был его убить там, где ты его встретил, а не тащить его в город.
– Может быть, ты и права, но я тогда сам искал смерти и не мог мыслить логично.
– Да, только не обвиняй меня, ради бога, в своих страданиях. Ты идиот, Трим, идиотом жил, идиотом и умрешь.
Тилена была прекрасной, холодной и безжалостной. Она смотрела на Трима так, что тот все больше и больше терял свою уверенность. Мне стало его невыносимо жалко, так как я понял, что, выйдя из этой камеры, он опять рванет в горы искать смерти.
– Вот ты коза бешеная, – сказал я зло, не выдержав открывшейся картины.
– Что??? Да как ты смеешь?
– Да, а чего мне бояться? Что ты испепелишь меня? Ты дура, сидишь тут в камере и критикуешь его? Он тебе слова сказать не может, потому что влюблен в тебя по уши и от каждого твоего слова уходит в депрессию.