– Оборачивайся. Медленно.
Какая же ты сволочь, Хозяин.
Я сжала кулаки, сдерживая невыносимое желание обернуться, скинуть слабое человеческое обличие. Смотрела на Юрьева, мечтая увидеть, как воспламеняется на нем одежда, как кожа покрывается волдырями. Но все тщетно, колдовской силы во мне не было.
Хозяин демонстративно задрал подол рубахи, обнажая израненный живот, затем вытащил из кармана бутылочку. Темная бутылочка зачарованного стекла, такая не разбивалась и не терялась Никогда. Если, конечно, владелец не пожелал с ней расстаться. Юрьев не желал. Он отвинтил крышку, сделал глоток и нарочито медленно облизнул губы. Рана на животе моментально заросла.
Теперь взгляды колдунов были вновь обращены ко мне. Жадность, зависть, желание обладать, жажда убить, подчинить, уничтожить – в них все. Ведь то, что хранилось в бутылке Хозяина – его главная сила – это часть меня. Моя проклятая волчья кровь.
Взгляды колдунов ранили, но мне не привыкать. Не в первый раз и не в последний. Не страшно. Гораздо страшнее увидеть, как кривится в отвращении лицо мальчишки, как страх вытесняет другое чувство.
Ведь знать, что любимая женщина – монстр и наблюдать, как она им становится – это не одно и тоже.
– Оборачивайся, – повторил Хозяин
В его голосе появилась сталь, от клубящейся силы было тяжело дышать. Тавро уже не пекло, а жгло каленым железом. Хотелось рухнуть на пол и выть, но я лишь сильнее стиснула кулаки.
Наверное, это было смешное зрелище: полуголая женщина, пытавшаяся изо всех сил оставаться собой. Но смеяться мне не хотелось.
– Паулина, посмотри на меня. Прошу.
От тихого ласкового шепота Сережи я чуть не подпрыгнула на месте. Но посмотреть на него так и не решилась.
– Оборачивайся! Давай же, – попросил он. – Не нужно из-за меня терпеть. Ну же!
Дрожь сотрясла мое тело, с таким трудом сдерживаемые оковы рушились. Волчья сущность брала контроль, опрокидывая в водоворот обращения. Наши с Сережей взгляды встретились лишь тогда, когда мой мир потерял краски, ощетинился запахами и звуками. Когда предметы стали чуть больше, а люди и колдуны выше. Когда я стала лишь частью себя прежней.
– Ты красавица, – прошептал Серж и сделал шаг ко мне. – Прав Юрьев. Красавица…
Его голос сорвался в конце фразы, глаза были широко распахнуты, в них плескались отголоски пережитых эмоций. Еще бы, медленный оборот – зрелище ужасное. Чем медленнее появлялась волчица, тем больше боли я испытывала. Быстрее, всегда проще. Но контроль сегодня был у Юрьева.
– Можно подойти? – спросил Серж.
Нельзя!
Я зарычала, оскалилась, демонстрируя клыки.