Суровый ангел-хранитель, что слетел на мое плечо в Иоанне Милостивом на Комсомольской, беспомощно разводил крыльями. Кстати, а у ангела есть руки? Или у него крылья вместо рук?
Сколько прошло с того дня до первого раза? Ударил он меня аккурат через месяц. Красиво ударил, интеллигентно, по-питерски. У нас на Комсомольской так не били. И снова я достала солнечные очки в середине января и выбрала тональник пожирнее. А потом у нас родился Гавриил.
Это он придумал такое имя. Ему хотелось выпендриться, а мне, конечно, было смешно, что у меня, девки с Комсомольской, будет не Петька, не Лёшка, и не Альберт даже, а Гавриил. И ласковое «Гаврюша» мне совсем не нравилось. Помните мультик, там телёнок Гаврюша был? Но мне не до споров было. Как только я занялась Гавриком, он как с цепи сорвался. Правда, когда я ребёнка держала, не бил – боялся. Зато стоило мне опустить малыша в кроватку, как – бом-м! – он отвешивал мне как следует. С двух рук, как говорится, по-македонски. Я терпела. «Ладно, – говорила я себе, – вот подрастёт Гаврик…» И Гаврик не подвёл – рос, как на дрожжах. Сейчас мне кажется, что я уж чемодан паковала. И как только я не уследила… в общем, через два года оказалось, что у Гаврика будет сестрёнка. А я хотела девочку. Очень хотела… Радовалась, что ей другая судьба уготована. Она не будет десятилетиями отмывать с себя запах вонючей парадки на Комсомольской. Да и проще мне, беременной, было: если и ударит, то слегка, по-игрушечному.
Родилась у нас Глафира, и снова-здорово: спустила ребёнка с рук – получила затрещину. Он уж даже извиняться перестал, зато рассказывать, как вытащил меня, сучку, из вонючей дыры – пожалуйста. Накушалась.
Зато мои «комсомольские» подружки, наверное, обзавидовались: на фотографиях мы только и знали, что улыбаться друг другу. Помню, как на фотосессии девочка, которая красила меня, спросила: где это вы так скулой умудрились удариться? И посмотрела на меня, а глаза синие-синие… Без хитрости. Она действительно не догадывалась. Её, синеглазую, наверное, никто и пальцем не трогал. Не затыкал ей рот её собственными волосами, не щипал, не толкал, не бил до звона в голове, не швырял на диван (это только кажется, что падать на мягкое не больно), не выплескивал в лицо чай… Я улыбнулась тогда до ушей и говорю: в темноте налетела на косяк. И она поверила! Эх, синеглазая… А я хорошо улыбаться умею, даже когда тошно. Это умение у нас такое, у девочек с Комсомольской. Суперспособность, если хотите.
Ну, а потом была эта драка. Та самая. После которой всё закончилось. Про неё вы и сами всё знаете. Крови-то было, крови… Кто её, интересно, вытрет? Увидеться с Гавриком и Глашей мне не разрешат, конечно, больше? Ну да, ну да, понимаю. А закурить не дадите? Да-да, извините, понимаю, не положено. Я же у вас тут в первый раз, ха-ха.