– Хорошо, хорошо дочка! Перезвони! Но сначала скажи, в какой вы больнице?
– Центральная городская клиническая больница, отделение травматологии.
– Мы приедем! – крикнул он. – Скажи ему! Мама с папой скоро приедут!
– Хорошо, я обязательно передам!
Трубку повесили. Я мгновение смотрела на телефон, потом спрятала его в карман.
«Ну что ж, – подумала обречённо, – если, не дай Бог, с Ильнаром случится худшее…» Тут меня как будто тряхнули за шиворот: «Не смей даже мысли допускать об этом! Всё будет хорошо!»
– Это вы приехали с пострадавшим? – передо мной стоял молодой серьёзный хирург.
– Да, – я медленно поднялась.
– Кем вы ему приходитесь? Родственницей?
– Я? Да… родственница…
– Тогда вы должны дать согласие на оперативное вмешательство.
– С ним что-то серьёзное?
– Да; у него черепно-мозговая травма, осколки кости попали в мозг. Он, видимо, упал не на землю, а на что-то острое?
– Там валялась какая-то арматура…
– Но дело не в этом. Нам нужно согласие на операцию, и чем быстрее, тем лучше. От этого зависит его жизнь, понимаете?
– Да, конечно! Что мне нужно сделать?
– Заполнить специальную форму и поскорее! – с этими словами он удалился, а ко мне подошла девушка с листком и ручкой.
Я послушно ответила на все её вопросы, в графе, кем я ему прихожусь, мы написали «жена». А что я ещё могла сказать? Уж точно не сестра… На татарку я совсем не похожа: русая, голубоглазая, со светлой кожей… Хоть и говорят, что чистокровные татары изначально были блондинами с голубыми глазами, у меня даже разрез глаз был совершенно не восточный. Ильнар же был смуглый шатен, кареглазый, с длиннющими загнутыми ресницами. Мы были как негатив и позитив – какое уж тут кровное родство…
Так я размышляла, сидя в холле больницы. Мне несколько раз предлагали идти домой и ждать там звонка, но я, конечно, не согласилась. Мне казалось, что само моё присутствие помогает ему бороться за жизнь.
«Господи, Аллах, или как там тебя зовут! – мысленно взмолилась я. – Не дай ему умереть! Он не заслужил это! Он очень хороший! Пусть он живёт, пусть! А я буду рядом!»
И внезапно я поняла, что этот смешливый парень, постоянно мельтешивший перед глазами, пристававший с велосипедными прогулками и храпевший в постели, дорог мне и если его не станет, я буду такой одинокой…
«Господи, это несправедливо! Не забирай его у меня! Я понимаю, тебе очень нужны такие хорошие люди, но мне он нужнее! Я только сейчас… только сейчас… что не смогу жить без него… не смогу…»
Так я плакала, и молилась, и затихала, и начинала плакать опять. Именно здесь, в больнице, я узнала, что такое муки вечности, – это неизвестность и ожидание.