– И где же ты собирался провести эти дни, позволь поинтересоваться? – мне стало холодно.
– У тебя, – он посмотрел мне в глаза, и взгляд его, как по волшебству, вновь стал робким и мятущимся. – Ты же не прогонишь меня… как раньше?
– Гриша, то, что мы делаем, это неправильно… и нехорошо…
– Ты это уже говорила, и я не согласен!
– Я считаю…
– А мне наплевать, что ты там считаешь! – зло сказал он. – Один раз ты уже решила за меня! Теперь моя очередь, понятно!
Мне стало немного страшно. С пьяными спорить бессмысленно, но надо узнать, что он успел напридумывать.
– И что же ты решил? – спокойно поинтересовалась я.
– Остаюсь с тобой. Насовсем. К чертям эту работу. У меня есть деньги, чтобы жить припеваючи пару лет. А там что-нибудь придумаю.
– А твоя семья?
– А что семья? Я им всё оставлю. Достаточно, чтобы они не бедствовали, пока дети не вырастут. Аришку вот жалко… – он загрустил. – Любит она меня.
– А ты?
– И я её люблю…
– Как же ты бросишь её? Ты не сможешь сделать этого. Она не поймёт. Ты должен вернуться, Гриша, и забыть меня…
– Но сегодня-то не выгоняй! – он посмотрел на меня глазами побитой собаки. – Позволь побыть с тобой ещё немного…
Я ничего не сказала ему, он и так всё понял…
И был рассвет, розовеющий в окне, и тихие, полные грусти слова, и его покорность, и моя нежность… Он пил мою любовь, как умирающий от жажды путник, и кувшин наполнялся вновь и вновь, сколько бы он ни опустошал его…
***
Через три недели я поняла, что беременна. Гриша больше не приходил. И важнейшее решение – оставлять ребёнка или нет – мне пришлось принимать самой.
Честно говоря, я почувствовала себя запертой в ловушку: вряд ли бы у меня появился второй шанс родить, но как существовать вдвоём на пособие по уходу за ребёнком, я просто не представляла. И ведь не было ни одной живой души рядом, никого, кто смог бы помочь или просто посоветовать что делать. А ещё меня сильно подкосило то, что Гриша больше не приходил… Хоть я практически выгнала его из своей жизни, но всё-таки… мог бы и не быть таким послушным…
– Для чего тогда была нужна такая патетика? – спросила я у своего отражения в зеркале. – Как спрашивал: «Зачем? Зачем?!», с какой экспрессией, страстью! И пропал!
Я повернулась боком и внимательно рассмотрела живот: ещё ничего не было заметно, но я знала, что там, внутри, растёт новая жизнь, крохотная и беспомощная, как маковая росинка, полностью зависящая от моей прихоти.
– Сейчас или никогда! – пробормотала я. – Мне надо всё решить сейчас или никогда!
Конечно, меня посетила мысль о том, что у будущего ребёнка есть отец, которому неплохо было бы сообщить об этом, но мысль эта показалась мне такой непривлекательной, что я запрятала её в самый дальний угол своего подсознания.