Но в коридоре, нетерпеливо выглядывая из дверей своей канцелярии, нас в поиске первого встречного встречал Пётр Пантелеевич. Ему только что звонили с одиннадцатой кафедры, просили, по возможности, прислать курсантов для отбрасывания снега от учебного корпуса. Мол, работы минут на десять, но надо прямо сейчас.
Первым под руку попался я. Пётр Пантелеевич в двух словах поставил задачу, но я не удержался от возражения:
– Товарищ капитан! Разрешите, я всё там сделаю через часок! Мы вспотевшие после бани, а мороз ниже двадцати! Заболею ведь…
– Ты задачу получил? – спросил Пётр Пантелеевич в такой форме, что возражать не имело смысла. И, действительно, после такой фразы закономерно последовала предполагаемая ее концовка. – Вот и выполняй!
Делать было нечего. Я доложил командиру отделения, какую получил задачу, взял лопату и отправился отбрасывать снег. Работы оказалось много. Периметр здания – сто десять метров. Снег предстояло отбросить на метр. И хотя это и до меня в том году делали много раз, но после последнего снегопада снова навалило с полметра, да ещё прошлый снег успел слежаться. Провозился я там около двух часов.
На следующий день всего ломало. Чувствую – горю. Отпросился в санчасть. Вообще-то, следовало поступать иначе – во время утреннего осмотра заявить командиру отделения о плохом самочувствии, он сообщил бы по команде. Дежурный по курсу записал бы меня на приём, который состоялся бы после обеда. Но тогда в училище, как раз, командование сильно опасалось гриппа и, конечно, его распространения, потому действовало указание: «Немедленно! При первых же признаках! И тому подобное».
Моя температура оказалась выше тридцати девяти. Ангина. Меня положили в лазарет и стали лечить.
В общем-то – пустяк в том возрасте. Обычное дело – живые люди, случается, болеют! Но на следующий день в палату зашёл Пётр Пантелеевич. Просто зашёл, как бы по пути. Просто поинтересовался: «Ну, как ты тут? – спросил он меня. – Ничего? Ну, давай, выздоравливай поскорее!»
Я-то знал, что зашёл он не по пути! Это он специально ко мне приходил! Извинялся таким образом! Не на колени же ему, в самом деле, передо мной падать! Я итак всё понял и был благодарен за понимание!
В общем-то, то его обязанность – знать всё о подчиненных. И заботиться об их здоровье. Но в моём случае можно было бы и не заходить. Можно было позвонить в санчасть. Или, в конце концов, послать дежурного по курсу, чтобы узнал подробности.
Я бы, признаюсь, и сам бы так поступил в отношении своих солдат. Но с моей стороны это стало бы только признанием моей причастности к болезни, но не признанием вины и, тем более, не извинением, а Пётр Пантелеевич сделал иначе! И это мне дорого! Такой человек и на аэродроме никого морозить бы не стал. Он людей не только понимал – он заботился о них по зову души. И не только потому, что это являлось его служебной обязанностью.