И порохом война не пахнет. Порохом – это опять чересчур красиво! Романтично! Возвышенно! Это годится для стихов и песен. В жизни война пахнет очень дурно. Особенно в обороне, в окопах. Она пахнет трижды прокисшим на солдате потом и старой мочой, которая тут же, в окопе хлюпает. А ещё война пахнет поносом. Да, да! Настолько гадко пахнет, что лучше бы никого рядом не было, а всё равно к товарищам жмёшься, несмотря на свои и их запахи, поскольку без товарищей на войне, ты вообще ничто.
Да! В войне красивого ничего нет! Она всегда пахнет страхом. Стоит выпрямиться в своём неглубоком окопе, где тебе приказано держаться до последнего дыхания, как снайпер сделает своё дело. Он давно тебя дожидается! Он очень терпеливый и настойчивый. Он обязательно дождётся тебя, как дождался уже многих твоих товарищей, если только расслабишься. При таких порядках, посмеялся тогда фронтовик, в кусты не сбегать! Там всё при себе приходилось держать. А это – хуже всего! Настолько унизительно, что лучше бы пуля…
А чего стоило непрекращающееся гниение трупов? Этот гадко сладковатый запах, когда ветер с нейтральной полосы в нашу сторону… Этот запах доводил до сумасшествия. Если морозы, то как-то легче переносилось, но летом… После захлебнувшейся атаки даже раненных под обстрелом вынести не могли, а уж о погибших до поры и не думали. Так они и лежали, непогребённые. К ним и ночью подчас подобраться было невозможно. От ракет светло как днём. Огонь ураганный. Кто пытался, рядом лёг.
Ещё более страшное с людьми случалось при ожидании скорой атаки. Такое внутреннее напряжение у всех, что никак его не описать. Такой страх! Такая надежда! И даже согласие на собственную гибель, лишь бы скорее! И полное смирение со своей судьбой! Тут любой к богу обращался! Любой крестился! И всё же – борьба с врагом где-то внутри всегда была на первом месте. Готовность бороться насмерть в себе подогревалась. Оттого всё в человеке находилось под столь высоким давлением, что немца и штыком колоть не приходилось. Впрочем, как и нас. Стоило лишь обозначить укол, слегка дотронуться до человека, как он замертво падал от разрыва сердца, от ужаса, от того, чего всегда больше всего боялся, но всегда ждал и теперь понял, что дождался. И сердце не выдерживало. Там уже не штык вершил судьбы, а крепкость нервов, умение забыть все земное, все человеческое. Забыть жалость! Только вперёд через их тела! Пока не упадёшь.
После тех откровений фронтовика я несколько ночей вскакивал в поту. Мама говорила, будто кричал в полный голос, куда-то бежать всё порывался. Я тоже помню свой ужас. Какая уж там красота?! Какая героизация, к чёртям?!