А я молчать старался.
Да, такой силы был нажим,
Что с глаз полезли слезы,
А этот выдал рыка – злым,
Как будто с неба грозы.
Я сразу понял, тут не волк,
А зверь куда похуже,
Что после рыка чуть умолк,
Сдавив меня потуже.
Сдавил увесистым столбом
Живот и грудь моментом,
Заставив чувствовать клопом,
Что стал экспериментом.
И боль принудила взглянуть
В глаза большому страху,
Что не давал мне шевельнуть,
Сковав листвы-рубаху.
Я лучше б глаз не открывал
И не смотрел на зверя,
Мохнатый, что меня топтал,
На жизнь меня проверил.
По виду великан-медведь
С огромной лапой-смерти,
Заставивший меня терпеть,
Движение на верти.
Листва, возможно, сберегла
И стала мне защитой
От лапы, что убить могла
В той схватке пережитой.
Пришлось зажмурить мне глаза
И затаить дыханье,
Терпеть когтей, что чуть пронзя
Несли своё страданье.
Я чувствовал, как давит он,
Врезаясь в мое тело,
Взывая во мне дикий стон,
Орудуя умело.
Он норовил меня сломать
И изодрать когтями,
Процесс готовый продолжать
До лакомства костями.
Я будто был со стороны
Или под сильным шоком,
И от того не так страшны
Царапины под боком.
Я больше думал, что теперь
Порвёт или раскусит,
Какой игры затеял зверь,
Ведь точно не отпустит.
Я чувствую, горит живот
И мокрый бок от крови,
Возможно, он меня убьёт
В своем зверином зове.
Но я уже к нему готов,
Лишь судороги и слезы,
Убей меня и будь таков,
Разделай у березы.
И тут я понял, что конец
И выдал во всю силу:
«Убей меня! Ведь я подлец,
Сведи меня в могилу».
Я больше не могу так жить,
В том мире наизнанку,
Где страшно к людям подходить,
Где делят всех по рангу,
Где страшно признавать родство
И честного закона,
Где иудейство умерло,
И к детям жизнь сурова.
Грызи меня, я предал мать,
Не уберёг, не рядом
Еще увижу мне б понять,
И встречусь с нею взглядом?
Ведь Англия – это мечта,
Надежда и желанье,
Возможно, умерла она,
Не вынеся страданья.
Ее не смог я уберечь
Как и отца в то утро,
Удар пришёлся промеж плеч,
Погиб вот так не мудро.
Грызи меня, порви, изъешь
И подавись костями,
Давай когтями плоть изрежь,
Иди ты вон с чертями.
И я орал, орал, как мог
В агонии страданий,
Возможно, этим и помог
Накал моих рыданий.
Медведь не думал, что я жив,
Чем я себя утешил,
Напряг все связки на разрыв
И визг его опешил.
Он ломанулся по кустам,
Махая задней лапой,
Я не поверил чудесам,
Что убежал мохнатый.
Что так испуганно ушёл,
Как мышь от грозной кошки,
Возможно, мертвым меня счёл,
Что полдник на дорожке.
А тут всего лишь громкий крик,
Замученный, уставший,
К идущей смерти я привык,
Что так давно познавший.
Ведь столько раз достать могла
Своей безликой хваткой,
Что окружение извела
В повадке этой гадкой.