Всю перемену, ни капли не скрываясь, я рассматривала ее пышный бант и длинные, густые, закрученные словно у актрис кино ресницы. Ещё мне ужасно понравился ее батистовый фартук, весь расшитый кружевами. В отличие от нас, отказавшихся от школьных платьев, как только это стало возможно, Наташка носила форму, и, глядя на неё, я пожалела, что была одета в малиновый свитер и пёстрые джинсы-варенки.
— Дедушка с хутора привёз, — краснея от повышенного внимания с моей стороны, приглаживая пышные воланы, сообщила мне Наташка.
— Это что же, у вас на хуторе всё такое красивое? — поинтересовалась я.
— Нет, не всё. Но дедушка достал. Он у меня, знаешь какой? Всё может!
С Наташкиным дедушкой, Гордеем Архиповичем, я встретилась, когда впервые пришла к ней на день рождения. К тому времени мы дружили уже полгода, и я вошла в семью в статусе Наташенькиной подруги. Уже потом я поняла, что при любых других условиях меня не пустили бы дальше порога.
То, что это была не семья, а настоящий клан, я почувствовала сразу. Уж слишком она отличалась от того, что привыкла видеть дома я — мои родители существовали каждый сам по себе, собираясь только по вечерам перед телевизором. Да и там они были не слишком разговорчивы.
В семье Наташки было по-другому. Все держались вместе, вступались друг за друга, были гурьбой, тем самым кулаком, о котором рассказывал, сидя на главном месте за столом дед Гордей Архипович.
— Як шо ты один як перст, — поднимая вверх загорелую жилистую руку, говорит он, — тебя и сломать легко, ось так!
Ловким обманчивым движением он делает вид, что ломает палец, и все за столом — Наташка, ее старшая сестра Нина, мать, Тамара Гордеевна, и маленькая Аля, сидящая у неё на коленях, вскрикивают как один человек. Не обращает внимания на происходящее только Борис Олегович, зять Гордея Архиповича, наливая себе новую чарочку. Впрочем, глава семейства, коим здесь считается дед, не особо чтит вниманием мужа дочери.
— А як шо мы все разом, гуртом, — Гордей Архипович сжимает кулак и потрясает им перед носом дяди Бори, который, нервно поморщившись, тут же опустошает чарочку. — То нас не разбить никому! Сами, кому завгодно прочуханки дадим! Ясно вам, девки?
— Я-ясно, — дружно тянет семейство, и я вместе со всеми. Почему-то кажется, если я смолчу — значит, не соглашусь, и дед Гордей отходит меня батогом. Поговаривают, что пользоваться им он умеет очень ловко.
Гордей Архипович — потомственный коневод, хозяин большого поместья на старом хуторе, который основали ещё козаки, в город так и не переехал. Но единственную дочь и ее семейство навещает часто. Глядя на статную, кровь с молоком, Тамару Гордеевну, которой, как и всем в семье, по дедовской линии достались соболиные брови вразлет, густющие чёрные ресницы и яркие синие глаза, было тяжело представить, что отец гонял ее «за бабску дурь» тем самым батогом, которого боялись все, и о котором говорили только понизив голос.