Маракх. Испытание (Грез) - страница 19

Вытянув вперед крепкую шею, птице-зверь чинно отправился в сторону горбатых холмов, а Гордас  обреченно побрел следом. Череда последующих дней слилась для него в одно густое дрожащее марево над безбрежным песчаным морем.


* * * 

Днем Гордасу казалось, что он жарится в раскаленной печи, а ночами снилось, будто он все же провалился в проклятое болото и сейчас душа бродит по миру, нигде не находя пристанище. Тогда отчего же страдает тело… Отчего истерты до кровавых пузырей ноги, воспалены глаза, измучен разум.

Питание было скудным – растертые в кашицу зерна из мешка Садовника и немного воды из его же бурдюка. Курсанту не раз попались на глаза змея или скорпиона, но догнать и схватить шустрых обитателей пустыни не получилось.

А вот птице-зверь питался гораздо лучше – ловко разгребал лапищами песок и вытаскивал за хвост то ящерицу, то сонного суриката. Еще каким-то чудом обходился без питья, отчего Гордас даже завидовал ему. Сам он теперь двигался рядом со своим молчаливым спутником или немного отставал.

Первый полноценный отдых состоялся у полуразрушенного арыка, рядом с которым обнаружились остатки крепостной стены и засыпанные песком улицы. Мертвый город. Брошенный город. Пустыня поглотила его, но оставила немного воды случайным гостям. Здесь Гордас все же исполнил пожелание своего провожатого и вымыл ему ноги водой, принесенной из мутного родника. Даже подстриг отросшие желтоватые ногти.

Садовник явно был очень стар и этот факт будто примирял с необходимостью оказывать ему уважение. К тому же Гордас осознавал, что в одиночку ему не одолеть дикую стихию. Как бы ни возносился в своих мечтах и стремлениях к прогрессу, человек бесконечно слаб перед природой.

— Человек есть червь, которому самое место ползать в грязи! - усмехался Садовник, нарочно поддразнивая курсанта, а тот больше не спорил, берег силы для нового перехода по барханам.

Сам Гордас уже с трудом верил в благополучное завершение своего маршрута, но даже отчаяние первых недель пути постепенно оставило его, приведя на смену тупое равнодушие и покорность. Вот только  и эти чувства оказались не слишком прочными.

В седьмой раз вымыв сухие смуглые ноги Садовника и тщательно обтерев их куском полотна, Гордас с сомнением посмотрел на оставшуюся воду - ее предстояло слить у подножия соседней дюны как оскверненную. Кровь, казалось бы ставшая прахом в изнуренных венах курсанта, вдруг воспламенилась яростью. Обращаясь к своему загадочному спутнику, он  прошипел сквозь стиснутые зубы:

— Ты каждый день даешь мне по паре глотков, пока мы кочуем от колодца к колодцу. А добравшись до воды, сам плещешься в ней как утка, заставляя меня умываться ополосками. Почему бы тебе не вымыть мне ноги, а? Давай поменяемся!