В стене сарая живёт собака. Впервые я услышала её, когда мне было семь. Я искала маленькие грабли, собака заскулила в дальнем углу. Я обошла сарай внутри и снаружи, но никого не нашла. Позже я обнаружила в дальнем углу, откуда доносился скулеж, небольшую норку у пола. Я заглянула туда – только темнота. После обеда я незаметно принесла в сарай половину котлеты и закинула её в нору. Собака съела котлету, зевнула и перестала скулить. С тех пор я подкармливала её каждый день.
Когда мене было десять, родители почему-то не поехали на дачу, целый год я просилась, но они отказывали. И, когда мы, наконец, снова приехали – всё было как раньше. Только теперь мне почему-то можно было гулять только до семи, и мама то и дело выходила во двор и звала меня, чтобы проверить.
А через неделю ко мне пришел Снаффи. Ночью я пошла на кухню попить, а когда вернулась, Снаффи сидел на моей кровати, опустив голову – его грязные черные волосы спадали на лицо и плечи. Я замерла у двери и тихо спросила: «Ты что здесь делаешь?», – Снаффи медленно повернул голову. У него был один глаз, вместо второго – черная дымка, полоска такой же дымки тянулась от правого края рта до уха, ещё одна полоска дымки пересекала его шею. Он сидел неподвижно, а я стояла босая, в пижаме. Он поднялся на ноги – высокий и худой, в рваной кожаной куртке, черной футболке с черепом, в грязных затёртых джинсах, заправленных в высокие сапоги. В каждом разрезе на одежде виднелась черная дымка. По коридору затопали ножки и испуганно остановились позади меня. Я недовольно нахмурилась: «Что тебе нужно?». Снаффи растерялся и тут же утратил всю свою напускную мрачность: «Как насчет бояться и бежать?».
Он не хотел говорить своё настоящее имя, и откуда он появился, только сказал, что бродит здесь с прошлого года. Я разрешила ему приходить к нам и даже пригласила за шкаф.
Снаффи знал много страшных историй и мифов. Это он мне рассказал, что ночью в бане живут Брюн и Горбик. Брюн живёт в большом сундуке в предбаннике, он смешно надувает щёки и делает: «Пых-уф-пых-уф…», – незаметно облизывал мыло, сматывал нитки в клубки и шуршал чешуйками на спине. Горбик же появлялся всего на полчаса, ровно в 2:20 ночи, ползал под полком, чмокал. Стоило к нему прикоснуться, как он начинал колыхаться и растекаться как лизун.
В пятнадцать я начала покупать журналы о рок-музыке, которые потом привозила на дачу для Снаффи, а он собирал красивые букеты из полевых цветов, перевязывал их плетёными из ниток канатиками и каждое утро подбрасывал их под дверь. В ответ на вопросы родителей о тайном поклоннике я лишь хихикала.