Поэтому заботы по добыче пищи легли на Ашсаху.
Сестра Хастада лучше всего умела выделывать шкуры, поэтому нанялась к знакомому в междумирье, и теперь целыми днями пропадала там. Возвращалась она ночью и приносила сушёные коренья и овощи, которыми можно было худо-бедно прокормиться. Всё это было отвратительным на вкус и не спасало от чувства голода. Но за неимением лучшего приходилось давиться.
Ольга, хоть и страдала без любимых фруктов, овощей и мяса, но ухаживать за Хастадом без вечного шипения великанши ей было куда приятнее.
Однажды вечером Ашсаха в качестве трофея на ужин принесла руку своего сородича. Ей надоело извращаться над собой ради привередливой человечки. Мясо куда питательнее и вкуснее кореньев, и его проще достать.
Хастад пришёл в такую ярость, что чуть не набросился на сестру.
После долгого напряжённого разговора Хастад вернулся к Оле и объявил:
– Другой еды нет. Придётся есть это.
– Нет уж! – скривила губы Оля.
– Хола, я пока не могу перемещаться. Другой еды у нас нет, – объяснил он.
– Пусть обменяет руку на крупу. Я не буду есть великана! – заявила она.
– Это невозможно. Крупа стоит гораздо дороже, – он устало опустился на лежанку. – Тебе нужно есть, иначе ты ослабеешь.
– Как же я ненавижу этот ваш грёбаный мир! – выругалась она и демонстративно удалилась за ширму.
Оля так и не притронулась к мясной похлёбке. В животе у неё началась изжога от голода, но от одной только мысли о каннибализме её мутило. Нет. Она ни за что не будет это есть.
Хастад, глядя на Олю, тоже не притронулся к мясу себе подобного. Ему уже не раз приходилось есть великанье мясо, но Холе не обязательно знать об этом. Вдруг она разочаруется в нём? Как ей объяснишь, что ему приходилось есть великанью мертвечину, чтобы выжить? Он был до исступления голоден и готов питаться сырой падалью. Но те времена давно прошли.
В конце концов, он не умрёт, если немного поголодает.
***
У великана ещё не срослись рёбра и переломы пальцев, да и на ногу наступать больно. Каждое движение отзывалось болью в грудной клетке. Даже не вздохнуть полной грудью, не надеть тяжёлый кожаный плащ.
Решение раздобыть еды прочно засело в голове Хастада. Иначе будет хуже. Холе нельзя голодать. Его женщина не должна ни в чём нуждаться.
Уличив момент, когда Хола задремала, Хастад взял мешок и переместился в первый пришедший на ум земной магазин.
От пространственного прыжка великана тряхнуло так, что, казалось, рёбра под кожей рассыпались на осколки.
Хастад опустился на пол и сдавленно застонал. Перед глазами всё плыло от боли, но в уме ярким огоньком горела цель: достать еды.