- Ты бы, сват, поспешал малость, - сетуя на его жадность, заметил Игнат. - Отведи коней, пора дать им покой.
Митяй подхватился, кое-что из вещей снес в избу, а с остальной поклажей поехали они к Игнатовой усадьбе.
- А стекло не привез? - спохватился Игнат.
- Э-э, сват, со стеклом получилась заминка.
- Разбил в дороге?
- Не, по другой причине лишился стекла.
- Бракованное всучили?
- Не спрашивай, сват! - отбивался Митяй и авторитетно заверял: - Но стекло будет! У меня ж отныне в области широкие связи. Зазывали почаще приезжать. Хоть за стеклом, хоть... Одним словом, ежели порешим, целый сборный дом можем купить. А что, не веришь?
Игнат не ответил.
В манерах Митяя, так же как и в словах его, замечалось теперь некое превосходство, то самое превосходство, которое до последнего времени выгодно отличало на селе Игната. Откуда успел набраться этой гордости безвыездно проживавший в селе Митяй, осталось для Игната загадкой.
Они въехали во двор.
- Хоть верь, хоть нет, - не переставал дивить свата Митяй, - а меня без билета пустили в цирк. Вот нагляделся чудес! И про стекло временно забыл... Сижу, значит, в первом ряду на стуле этом самом... Как он прозывается?
- Приставной, - пояснил Игнат, пряча усмешку.
- Ну да, который для гостей, то есть для меня подан. Сижу, стало быть. Выходит на этот самый круг циркач. Гляжу на него, и меня даже пригибать начало к этому стулу. Грудь у него колесом, мускулы... Ой, ты бы только поглядел, какие у него мускулы! Думаю, попадись такому в руки - не пикнешь! Прошелся эдак важно по кругу и говорит, чтоб ему подали как ее... штангу, кажись. Лежала она у прохода, возле моих ног... Вышел один служивый, тоже упитанный, здоровый. Нагнулся, хотел эту штангу поднять, да кишка слаба. Кряхтел-кряхтел и отошел... Э-э, думаю, мой черед. Глядят на меня со всего цирка, и даже служивый подтрунивает: дескать, попробуй тряхнуть стариной! Ну и решился я. Встаю, значит, скидаю пиджак, чтобы не мешал, а в цирке тиха-а... Поплевал я на руки, взялся за штангу, поднатужился и - раз! И, конешно, перебросил ее через этот самый плюшевый забор. Ну и хлопали мне, хоть уши затыкай! А циркачу тому, поверишь, все представление сорвал. Жидко ему опосля хлопали. Дюже жидко! - Митяй расхохотался, да так громко, что копавшиеся под дрогами куры испуганно закудахтали.
- Ты чего? - спросил Игнат, но, видя, что свата разбирает пуще прежнего, и сам поддался искушению, тоже засмеялся.
Митяй насилу унялся, потом оглянулся как-то подозрительно и шепотом промолвил:
- Может, и грешно, а скажу тебе по секрету. Знаешь, кого я повидал в цирке? Ну, этих голых... Ну, в чем мать родила... Выходит одна, на лицо икона писаная, а стыда никакого. Стоит и смеется. Ей хлопать зачали, а она не то чтобы укрыться, по кругу пошла, вроде напоказ людям. Потом подходит к ней циркач, лягавый такой, тощий... И давай они номера откалывать! Уж как она на него прыгала: и сзади, и спереди, и через голову. Потом вроде бы нечаянно, а может и всурьез, толкнул ее от себя. Упала, бедная. Но не заплакала. Нет. Присела эдак, ноги развела этим самым... как его циркулем, сидит и ручками пошевеливает, вроде плыть собирается... И глазом я не моргнул, как она кинулась к нему обратно. Обвилась вокруг него, и они давай скакать по кругу... Вот, думаю, любовь до чего доводит, изломал всю, а она все равно льнет! Кончилось тем, что посадил он ее себе на шею и понес через весь цирк! Умора, как выкобенивались! - рассмеялся Митяй.