- Да, удобную гауптвахту устроил, - заметил под общий смех Гребенников.
- Живут, как миленькие. Зарок дали не браниться, - ответил Гнездилов и увидел на пороге Владимира: - Чего улыбаешься? Неправду говорю?
Подгулявшим гостям ни пить, ни есть уже не хотелось. Руки лениво тянулись к рюмкам. Вскоре на столе появился песочный торт, приготовленный хозяйкой. За чашкой кофе рассказывали анекдоты, такие, что женщины стыдливо прятали глаза. Лена Гребенникова выждала удобную минуту и запела. Поначалу она пела свободно и легко, но под конец не вытянула высокую ноту и в смущении замахала руками.
- Как соловушка! Душевно поздравляю! - хвалил Гнездилов и громче всех хлопал в ладоши.
Только ее муж не разделял восторга. Он хмурился.
- Печально это слышать, - к удивлению всех, заявил он.
Сказав так, Иван Мартынович вовсе не хотел обидеть жену. Чистый, дарованный самой природой голос ее всегда вызывал у Ивана Мартыновича радостное, почти детское восхищение; он надеялся когда-нибудь увидеть свою Леночку на сцене, но как ни уговаривал пойти учиться, жена чего-то медлила, колебалась. И время было упущено. Гребенников склонил голову и, глядя вниз, внятно повторил:
- Очень печально...
- Вы обижаете жену, - заметил ему Гнездилов. - У нее же талант. Да, да. Талант оперной певицы.
- Был когда-то... - нехотя проговорил Иван Мартынович. - Время потеряно. И его не вернуть.
Николай Федотович, не найдясь сразу, что ответить, пожевал губами.
- Время всегда можно наверстать. Мы, военные... Туда-сюда, смотришь и в генералах.
- Бросьте! - перебил Гребенников. - Думать о чинах - на это каждый горазд, а вот ум никогда не приобретается ни рангами, ни служебным положением. У иных даже плешь, а поглядишь...
Слова полкового комиссара, как бичом, хлестнули Гнездилова. Он резко привстал, тяжелое кресло отскочило от его ног и грохнулось на пол.
- Кто вам дал право оскорблять? - багровея, закричал Гнездилов. - Я вам покажу плешь!..
Поднялся переполох. Гости повставали из-за столов. Желая успокоить Николая Федотовича, они наперебой доказывали, что эти слова не имеют к нему прямого отношения и потому не должны его волновать, но полковник был неумолим.
- Вы забыли, в каком доме находитесь! - весь трясясь, кричал Гнездилов. - И прекратите мне грубить!
Гребенников покривил рот в усмешке.
- Я не грублю, горькую правду говорю, - вопреки ожиданиям, все так же спокойно проговорил Иван Мартынович. - Чины, ранги - разве об этом нам нужно думать? Николай Федотович, не туда ты гнешь... - И полковой комиссар махнул рукой, покачиваясь, зашагал в прихожую к вешалке. Минутой позже он уже шел темным переулком.