- Вы лечите здешних бедняков? - В голосе господина Вайса слышалось лёгкое презрение. И почему он не отправится к себе домой и не оставит уже их в покое? Такой прекрасный и радостный день словно потерял краски. Она даже не обернулась на офицера и решительно шагнула вслед за доктором в бедную хижину. Может быть, господин Вайс побрезгует зайти сюда и наконец-то оставит их в покое?
Её супруг ничего не ответил господину Вайсу, только черты лица заострились, сделавшись ещё суровее.
- Господин доктор, да здесь же на роту солдат хватит! - Мальчик с изумлением посмотрел на доктора и бросился помогать ему раскладывать продукты на столе.
- Ничего, Джерри. Это вам на первое время. Не ходи пока на работу, лучше помоги маме. А ещё лучше, попроси господина Сиддинса, пусть пришлёт кого-нибудь заделать вам дырки в крыше. Скажи, доктор Бен оплатит.
- Спасибо, доктор! Я, вырасту, и, честное слово, буду помогать вам. И всё отработаю.
- Главное, вырасти сначала, - доктор улыбнулся и потрепал мальчика по непослушным русым волосам.
Анна стояла молча. Когда они вышли на улицу, она первым делом осмотрелась. Но офицера, слава Богу не было видно. Как хорошо, что он уехал! Он словно вносил разлад в её с таким трудом начинавший выстраиваться мир.
Когда они отошли от деревни, так что домики скрылись из виду, доктор заговорил:
- Вот такая моя работа, Анна. Каждый день и в дождь и в мороз, когда позовут. Я сам её выбрал, - он не гордился, нет. Но в словах словно бы звучал вызов. Её супруг ожидал от неё ответа.
- Это, наверное, очень тяжело, - ответила она тихо, помолчав немного, - но и очень правильно.
После этой помощи бедной женщине, она восхищалась доктором. Это чувство выросло сразу и что-то ещё, чему она не могла дать названия. Ей было приятно с ним и спокойно, хотя она совсем не знала его. Почти не знала. Но ведь поступки говорят о многом. Гораздо больше, чем человек может рассказать о себе.
Она подняла голову и встретилась взглядом с доктором. Он смотрел на неё внимательно и немного печально. Но ей почему-то стало жарко. Она смутилась и отвернулась.
До пансиона они дошли молча. Анна чувствовала, что доктор не может говорить просто так, как положено этикетом, но ведь и ей самой это претило. Поэтому она молчала, всю дорогу обдумывая, что ответить на письмо матушки настоятельницы и какую часть правды открыть Тайле и Марене.
Вернулись они как раз к обеду. Анна ещё у ворот почувствовала запах запечённого мяса. Окна были приоткрыты, но гонг, видимо, ещё не звал на обед. Поэтому в саду было необычно шумно и людно. Девушки на перемене играли в мяч, бегали, смеялись и болтали.